Фиктивный развод. Не отпущу - Евсения Медведева
Мой теперь уже бывший муж шёл следом, не издавая ни звука. Я до сих пор не могла понять, что именно он чувствует. Злость? Обиду? Облегчение? Радость?
Но он словно закрылся от меня. Его лицо было безэмоциональным. Левон даже не обращал внимания на орущий в кармане брюк телефон, двигался, как робот, смотря себе под ноги.
Так… И что теперь? Что делать? Как живут свободной жизнью?
Но ответа на этот вопрос я не знала. Да и в душе почему-то стало как-то пусто, словно кусок жизни вырвали. Я даже застыла на ступеньках в лёгкой растерянности, словно и не родилась в этом городе. Все было незнакомым…
Прохожие суетливо толкались, бредя навстречу друг другу. Автомобили гудели клаксонами, из соседней кофейни тянуло ароматом свежей выпечки. И воздух… Такой пьяный-пьяный, полный ожидания, надежды…
Но затишье длилось недолго…
— Ну, поздравляю, родичи. И как вам первые минуты свободной жизни? — недовольно цыкнул Андрон, встречая нас перед ЗАГСОм.
Сын бесился, отказывался говорить на тему развода. И мы с Левоном надеялись, что он и вовсе не приедет, дабы не накалять и без того непростую обстановку.
— В блуд броситесь сразу, а то ведь вас только я и связывал, да?
Мой красавчик… Точная копия своего отца, забравший от меня только цвет глаз, он замер в напряженной позе, пытаясь замаскировать боль за напускной бравадой, граничившей с хамством. Но хамства было больше, поэтому Левон едва слышно зарычал.
— Андрюш, — я обняла сына, прижалась, пытаясь забрать тревогу. — Мы навсегда останемся твоими родителями. Что может изменить штамп в паспорте? Ты станешь нас меньше любить? Или уважать?
— Ой, мам, только давай без лапши на ушах?
— Ты как с матерью разговариваешь? — Левон отреагировал мгновенно, вскинул на сына недовольный взгляд. — Мы все обговорили, поэтому твои истерики и обиды уже просто неуместны. Ты взрослый…
— А если я не хочу быть взрослым, у которого родители в разводе? — Андрей шагнул навстречу отцу, стойко вынося его взгляд. — Или в нашей семье учитываются только ваши желания? Ой, а семьи-то уже нет… Да, пап?
Как же они похожи. Оба упёртые, сильные, вспыльчивые. У обоих кровь бурлит так, что порой от их скандалов стены дома дрожат. Вот только до Левона Андрюшке ещё взрослеть и взрослеть. Пока рано… Гормоны и буйство молодости играют не на его стороне.
— Для машины и отдельной квартиры ты тогда тоже недостаточно взрослый? — Левон ловко вырвал из рук сына ключи от подаренного авто и взмахнул ими в воздухе. Андрей открыл рот, но так и не решился возразить…— До дома прогуляешься пешком, а лучше на общественном транспорте, говорят, мозг проветривается от мусора. Подумай над своим поведением и приходи на взрослый разговор.
— Ну пап!
— Андро, я все сказал! Мужчина, делающий больно маме, не мужчина, а обиженный ребёнок. Ты имеешь право злиться, но злись на меня! У тебя сутки на то, чтобы подумать о фазе твоего взросления… — муж аккуратно взял меня под локоток, как делал это всегда, и повёл к своему авто.
Если Левон что-то решил, то спорить с этим не имело никакого смысла. Он посадил меня на переднее сиденье, по привычке поправил полы плаща, аккуратно закрыл дверь и выехал с парковки, поглядывая на растерянного сына в зеркало заднего вида.
— Лев, ты перегнул, — я закрыла лицо ладонями. С одной стороны, он прав, что пытается не вырастить из сына тряпку, а с другой стороны…
Совершеннолетие ребёнка для мамы — всего лишь цифра. Её сыночек навсегда останется крошкой, которого она прижимала к груди бессонными ночами. И даже если этот крошка уже прижимает к себе какую-нибудь чужую грудь, всё теми же ночами, это не имеет значения.
— Кара, ну ты же знаешь, что дело не только в нас. Андро с таким отчаянием требовал возможности жить самостоятельной взрослой жизнью… Просил шанс доказать, что он может и без нас! Это его слова, Кара. Его! А ты, вместо того чтобы поддержать меня, вдруг встала на сторону сына! Что, ощущая приближающийся аромат свободной жизни, можно уже не поддерживать единый фронт? — муж чуть наклонился, заглядывая мне в глаза, как делал это всегда, чтобы заручиться поддержкой и пониманием. — А я говорил, что рано. Птенец, вкусивший волю, уже и взрослую особь будет равнять по своим крылышкам. Рано…
— Да, не поддержала, — согласилась, даже не думая сопротивляться.
— Если он взрослый для своей хаты, то пусть будет достаточно взрослым для нормального общения с матерью. Не этому я его учил, — Куталадзе закурил, открыл окно и пустил по ветру тяжелый выдох. — Не этому, блядь..!
В машине повисла тяжелая тишина. Левон задержал воздух, унимая эмоции, а я замерла, не в силах сбросить шок… За всю жизнь не слышала от мужа ни одного матерного слова! Он для нас все эти годы был опорой, щитом, за которым не страшно, тихо и спокойно.
Поэтому эта яркая вспышка прозвучала грозовым раскатом. Громким, отрезвляющим… Что я ещё о нём не знаю? Быть может, мы и вовсе не знакомы?
Это было так странно. Сжимать сумку, где лежит свидетельство о разводе, но при этом ехать в одной машине, обсуждая поведение сына, будто ничего не изменилось.
Мы словно вновь превратились в тех молодых, наивных и испуганных новым этапом жизни. Помню, как привыкали друг к другу, как учились соблюдать границы, как смущались, сталкиваясь по утрам в ванной.
И вот снова мы… Только уже разведены, свободны, но всё так же связаны цепью.
— Домой? — Левон откашлялся, с тоской посмотрев на высотку, в которой мы прожили долгие годы.
— Да. Не пойду сегодня на работу…
— А может, в ресторан сходим? Отметим? — Левон поиграл бровью, пытаясь сделать вид, что рад. Но слишком хорошо я его знала, чтобы поверить.
В нашей семье сейчас нет человека, не ощущавшего бы себя одиноким.
— Нет, но спасибо за приглашение. Я побегу, у меня дела, — чисто машинально нагнулась, прижалась к щеке мужа и вышла из машины. — Ты уже нашёл жильё?
Боже, этот вопрос просто убивал меня… По лентам разрезал, вновь возвращая слёзы на глаза.
— Да, все хорошо. Не переживай. За вещами завтра заедет мой помощник, я
