Даниэла Стил - Ее королевское высочество
— Не хочешь поучаствовать во встрече с нашим представителем в ООН? — спросил князь в надежде приободрить ее.
Кристиана покачала головой и последовала примеру отца, когда тот встал из-за стола.
— Не могу. Я должна перерезать ленточку на церемонии открытия больницы. И зачем нам столько больниц? — Она удрученно улыбнулась. — Мне кажется, что я разрезаю эти ленточки каждый день. — Разумеется, это было преувеличением, но порой у Кристианы возникало ощущение, что она только этим и занимается.
— Людям очень важно знать, что ты присутствуешь на церемонии, — сказал отец и был, конечно, прав. Но ей хотелось заниматься чем-нибудь полезным, а не только демонстрировать новую шляпку, костюм от Шанель и драгоценности, принадлежавшие покойной матери или извлеченные из государственных хранилищ. В числе прочего там хранилась и корона, которая была на ее матери в день коронации отца. Отец всегда говорил, что Кристиана наденет ее в день своей свадьбы. Примерив однажды корону, Кристиана поразилась, насколько та оказалась тяжелой — совсем как сопутствующая ей ответственность. — А как насчет сегодняшнего обеда? Составишь нам компанию? — спросил князь, собирая свои бумаги. Ему не хотелось оставлять дочь в таком унынии, но он опаздывал на встречу с министром.
— Это нужно для дела? — поинтересовалась Кристиана, как всегда внимательная к просьбам отца.
— Не особенно. Только если ты сама хочешь. Он интересный человек.
— Не сомневаюсь, папа, но если я тебе не нужна, то тогда я лучше поднимусь наверх и почитаю.
— Или посидишь за своим компьютером, — поддразнил ее отец, намекая на увлечение дочери электронной почтой.
Кристиана по-прежнему общалась со своими друзьями в Штатах, хотя и понимала, что эта дружба со временем не может не угаснуть. Ее жизнь слишком отличалась от жизни обычных людей. Она была современной девушкой, живой и энергичной, и порой воспринимала свой общественный статус как железные оковы. Фредди испытывал примерно те же чувства. Последние пятнадцать лет он вел жизнь плейбоя, часто появляясь на страницах желтой прессы, где его имя связывалось с именами актрис и моделей разных частей Европы. В данный момент он находился в Азии, куда скрылся с глаз публики после очередного скандала. Это была идея князя, полагавшего, что Фредди пора остепениться. Кристиана, с ее чувством ответственности, была диаметральной противоположностью брату, но даже ее отец понимал, что она не может провести всю жизнь, разрезая ленточки на торжественных церемониях. Именно поэтому он предложил ей продолжить учебу в Париже, в Сорбонне.
— Увидимся перед обедом, — сказал он, поцеловав дочь в еще влажную макушку.
Кристиана подняла на отца огромные глаза, в которых светилась печаль, разрывавшая его душу.
— Папа, почему я не могу уехать, как Фредди? — Голос ее прозвучал жалобно, как у любой девушки ее возраста, которой хотелось бы получить согласие отца на что-то, чего он скорее всего не одобрит.
— Потому что ты нужна мне здесь, не говоря уже о том, что я буду ужасно скучать, если ты снова уедешь. — В глазах князя мелькнул лукавый огонек. После смерти жены в его жизни не было других женщин, хотя многие пытались занять ее место. Он целиком посвятил себя семье и работе. Можно было сказать, что он пожертвовал своей жизнью ради того, что считал правильным. И ждал того же от дочери. — Что касается твоего брата, — князь улыбнулся, — временами я испытываю огромное облегчение, что его нет рядом. Ты же знаешь, на что он способен.
Кристиана рассмеялась. Фредди имел обыкновение попадать в истории, которые быстро становились достоянием прессы. На протяжении последних пятнадцати лет, начиная с его обучения в Оксфорде, Фредди оставался горячей темой для большинства изданий, и пресс-атташе князя трудился без устали, прикрывая его выходки. Кристиана же появлялась на страницах прессы только в связи с официальными событиями или благотворительными акциями.
За все время ее пребывания в колледже была опубликована только одна фотография в журнале «Пипл», сделанная, когда она присутствовала на футбольном матче со своими английскими кузинами, принадлежавшими к королевской семье. И еще было несколько снимков в журнале «Вог» и одна прелестная фотография в бальном платье в статье о золотой молодежи, опубликованной в «Таун энд кантри». Кристиана никогда не стремилась к публичности, что радовало ее отца. С Фредди все обстояло иначе, и князь Ганс Йозеф, при всей его снисходительности, предупредил сына, что, когда тот вернется из Азии, ему придется покончить со скандальными интрижками, в противном случае он лишится содержания, которое ему регулярно выплачивалось. Фредди понял намек и пообещал вести себя прилично. Однако возвращаться домой не спешил.
— До встречи, дорогая. — Князь тепло обнял дочь и направился к выходу из столовой, сопровождаемый поклонами лакеев, мимо которых он проходил.
Кристиана вернулась в собственные апартаменты, которые располагались на третьем этаже княжеского дворца и включали спальню, гостиную, гардеробную и кабинет. Все комнаты были просторными и со вкусом обставленными. В кабинете за письменным столом сидела женщина средних лет, выполнявшая функции личного секретаря Кристианы, здесь же на полу лежал Чарлз, вымытый и расчесанный. Он совсем не походил на того пса, с которым она носилась по лесу этим утром, и выглядел унылым, очевидно, подавленный процедурами, через которые ему пришлось пройти, чтобы приобрести нынешний ухоженный вид. Чарлз терпеть не мог мыться. Кристиана улыбнулась, испытывая больше общности с псом, чем с кем-нибудь еще во дворце, а может, и во всей стране. Ей, как и Чарлзу, не нравилось, когда ее причесывали, мыли или одевали. Она была гораздо счастливее, бегая под дождем, мокрая и забрызганная грязью.
Потрепав Чарлза по загривку, Кристиана села за письменный стол напротив своего секретаря, Сильвии де Марешаль, швейцарки из Женевы. Сильвии было далеко за сорок. Дети ее выросли и разъехались: двое жили в Штатах, один в Лондоне, один в Париже. Последние шесть лет она работала на Кристиану. По-матерински душевная, она была единственной, с кем Кристиана могла поговорить о жизни и пожаловаться на скуку.
Сильвия улыбнулась, протянув ей еженедельник.
— В три часа вы должны быть на открытии детской больницы, ваше высочество, а в четыре вам следует заехать в приют для престарелых. Совсем ненадолго. Речь произносить не нужно, достаточно нескольких слов восхищения и признательности. Дети в больнице преподнесут вам букет.
Сильвия была исключительно организованной особой и не упускала ни единой детали. По просьбе князя она помогала устраивать обеды для важных персон и приемы для глав государств. Будучи прекрасной хозяйкой, успешно управлявшей своим домом, она делилась с Кристианой всем, что знала. Ее советы были бесценными, вкус изысканным, а доброта, с которой она относилась к своей юной хозяйке, беспредельной. Сильвия была идеальной помощницей, к тому же она обладала чувством юмора, которое поднимало Кристиане настроение, когда груз обязанностей казался ей особенно тяжким.
