Венера. Переплетая обрывки жизни - De Ojos Verdes
2
— Что сказал Аветисов? — на идеальном армянском сухо поинтересовалась моя свекровь.
Дома она предпочитала говорить исключительно на родном языке. Её красивое надменное лицо не выражало никаких эмоций. Сдохни я у её ног — она вот так же безэмоционально смотрела бы на моё бездыханное тело. Эта женщина просто терпеть меня не могла.
— После выходных я ложусь в стационар в эндокринологическое отделение больницы.
— Как — то иначе нельзя было решить этот вопрос?
— Видимо, нет.
Я стала подниматься наверх по лестнице.
— Я не представляю, кто будет носить тебе обеды. — Раздраженно бросила она мне вслед.
— Не беспокойтесь зря — там кормят. В противном случае я буду что — нибудь покупать в ближайшем магазине…
Последним, что я услышала перед тем, как скрыться в коридоре в направлении своей спальни, было её громкое демонстративное хмыканье.
Усталость взяла своё — сегодня мне даже думать о ней не хотелось. Я просто залетела в душ, на ходу стягивая одежду, чтобы насладиться теплыми успокаивающими струями. Затем вышла и открыла шкаф в поисках подходящей домашней одежды. Мой «скромный гардероб» занимал 1/10 часть. Остальное принадлежало мужу — оно и понятно, это была его комната, в общем — то. В ноздри сразу же ударил аромат его парфюма, исходивший от висевших в цветовой гамме рубашек. «Paco Rabanne 1 Million». Я даже себе не хотела признаваться, что он мне нравится. Но не удержалась и наклонилась ближе, чтобы вобрать запах как можно глубже в легкие.
А затем резко отпрянула, отгоняя от себя образ красивого смуглого мужчины… Забыв о том, что хотела переодеться, я прямо в банном халате улеглась на постель и уставилась на пушистый ковер бежевого цвета с невероятными узорами.
Эта шикарная комната стала моей клеткой. Её богатое убранство ежеминутно напоминало мне о том, что такой простушке здесь не место. Я — Никто. И звать меня Никак. И жизнь моя теперь никчемный отрезок времени…
Я с ностальгией вспоминала те дни, когда жила одна в любимой двухкомнатной квартире на окраине города. Дни, когда не знала, что такое ненависть…
3
Тщательно прожевывая кусочек осетинского пирога, я устремила взгляд в темноту, наблюдая за немногочисленными прохожими. Наслаждение, которое я получала от хорошей еды, нельзя было ни с чем сравнить. На аппетит жаловаться не приходилось, и после тренировок я с удовольствием уплетала что — нибудь вкусное. Что касается моей фигуры, о ней я не переживала. Интенсивный образ жизни не позволял толстеть.
Ароматный черный чай способствовал расслаблению. В такие минуты блаженства я даже была готова признаться, что счастлива. Проблемы, переживания, мучившие меня постоянно, сами собой отходили на второй план, дав моему сознанию немного отдохнуть.
Моя жизнь была подобна замкнутому кругу — работа, дом, работа, дом. Меня никто не ждал, я жила одна уже очень давно. Брат забрал маму к себе, оставив квартиру в моем распоряжении. Наша семья когда — то была образцовой. Сейчас мало что от неё осталось, но мы очень любили друг друга и созванивались по несколько раз в день. Они были далеко, но я всегда чувствовала их поддержку. Им тоже нелегко, я это понимала.
Брату давно пора жениться, ему уже тридцать лет, но заботы захватили его настолько, что он даже не помышляет об этом. Мама очень переживает, сетуя, что дети загубили жизнь из — за собственных родителей. Но я всегда успокаивала её, обещая, что в скором времени что — нибудь изменится. Обычно в такие моменты она спрашивала, есть ли у меня ухажеры, а я смеялась и отвечала, что мне каждый день поют серенады под окнами.
— Венера! — строго одергивала мама. — Дай кому — нибудь шанс! Тебе 24 года, девочка моя! Я не хочу, чтобы ты осталась старой девой по вине своего отца!
Мне было так больно, когда она упоминала о папе, что я прикрывала рот ладонью, чтобы она не слышала моего прерывистого дыхания, отягощенного комом в горле.
— Вартан зарабатывает достаточно, чтобы он ни в чем не нуждался! Остановись! Хватит столько работать! Не высылай нам денег! Подумай немного о себе!
— Мама, перестань. Я всегда буду отправлять вам деньги. Обеспечьте папу всем необходимым, — возражала я ей.
Она в ответ тяжело вздыхала и жаловалась, что со мной невозможно разговаривать. Мы переходили на нейтральные темы, затем прощались до следующего дня.
Иногда я задумывалась, кто виноват в том, что наша жизнь сложилась именно таким образом? Возможно, я слишком драматизирую всё? Ведь люди живут намного хуже… Я должна быть благодарна хотя бы за то, что имею.
Мысли вихрем уносят меня в прошлое, в те дни, когда я была безгранично счастлива. Когда мой отец называл меня «Им пучур кянк» (моя маленькая жизнь), принося с собой после работы кучу сладостей. Его теплая улыбка придавала мне столько сил, что я готова была свернуть горы ради неё. Папина дочка — таков мой диагноз. Это не значит, что я любила маму меньше. Или, что отец любил меня больше брата. Просто у нас с ним была особенная связь, и многие говорили, что я на него очень похожа. Это честь для меня.
Быть вдали от него — невыносимая мука. Вот уже три года… Боль пронзает сердце при каждом воспоминании о нём. Я не осмеливаюсь поехать к нему. Я боюсь увидеть, во что он превратился. Меня окутывает страх, я дрожу от осознания того, насколько ничтожной дочерью оказалась в конечном итоге… Пламя самобичевания день за днем сжигает моё нутро. Я задыхаюсь от тяжести этой ломки.
Прости меня, папа. Но я не могу…
Я не заводила длительных знакомств со своими ученицами, ведь так было проще. То и дело кто — то из них мог потом узнать меня где — нибудь во время публичных выступлений, улучив во лжи. Ведь в танцевальной студии никто не знал, что у меня есть второе имя — Багира. А заказчики не знали моего настоящего имени — Венера. Схема достаточно запутанная и выглядит несколько сомнительно, но это спасало меня от лишних вопросов в течение этих лет, поэтому я продолжала жить так. Я понимала, что глупо скрывать своё имя, потому что я жила здесь с самого рождения, в этом городе у меня было и есть много родственников и знакомых, и любой совершенно случайно через пятые — десятые руки мог узнать, как меня
