Клубничный Яд - Дж. Л. Кенна

Я только что перерезал мужчине горло, рыженькая. Хочешь поговорить со мной теперь?

Когда я не отвечаю, она вздыхает, бормоча себе под нос:

— Как сильно я нуждаюсь в этой чертовой работе? — и уходит.

Я помню, как и сам был молодым и злым. Всё вокруг казалось монстром, с которым нужно сражаться. Я был не в состоянии контролировать свой гнев, пока не научился направлять его в правильное русло. Как и с большинством эмоций, ключ к этому — в их упорядочивании. Необходимо поместить их туда, где им самое место. Монстры поймают тебя, как только остановишься, если не развернешься и не будешь с ними бороться.

А теперь я один из них. Один из монстров, с которыми я когда-то сражался.

— Один черный кофе, — говорит Рыжая, ставя передо мной чашку с дымящейся жидкостью.

Я бросаю взгляд в ее сторону и киваю, замечая бейджик. Нам нем написано Стейси. Почти смеюсь. Она так же Стейси, как я — учитель начальных классов. Ее фальшивое имя, ее фальшивый цвет волос, ее инстинкт сражаться…

Эта маленькая стерва от чего-то прячется. Или от кого-то.

— Красивая монетка, — говорит она, опираясь бедром на столик напротив меня.

Я смотрю вниз на серебряную монету, катящуюся от костяшки к костяшке, забыв, что я ее кручу. Кладу монету в карман, затем подношу чашку к губам.

— Это настоящий пистолет? — спрашивает она.

Я проглатываю кофе и сжимаю зубы, наконец, переводя взгляд на ее глаза. Огромное море глубокого коричневого цвета. Любопытное, но опасное. Я вижу в ее глазах, что она не раз видела свою долю дерьма. Точно как и я.

— Почему я должен таскать с собой фальшивый пистолет? — спрашиваю я, не отрывая взгляда от дождя за окном, сдерживая довольную ухмылку.

— Не знаю. Почему кто-то вообще что-то делает?

Молчу, потягивая кофе, оставаясь недоступным. Или, по крайней мере, пытаюсь таким быть. Это ее совсем не останавливает. Раздражение колет мне кожу, как иголки.

— Я бы поспорила на содержимое кошелька того урода, что у тебя, наверное, есть и нож…

Наконец, смех вырывается из моего горла, но он полон раздражения. Она скрещивает руки под грудью, привлекая внимание к натянутым пуговицам на груди. Проклятье, я хочу играть с ее телом, как с чертовым кубиком Рубика. Хочу обвить ее ноги вокруг своей шеи и нырнуть в ее киску, как никто другой до меня. В ее возрасте, сомневаюсь, что кто-то трахал ее как следует. Я бы с удовольствием стал тем, кто испортит каждый следующий раз после меня.

Только сначала я бы заткнул ей рот.

— Я прихожу сюда, чтобы побыть в одиночестве, — говорю сквозь сжатые зубы, игнорируя то, как натягиваются мои штаны на напряженном члене.

— Ты приходишь в бар, чтобы побыть в одиночестве?

— Да, я прихожу в этот паб, чтобы побыть одному. Я не люблю пустую болтовню, девочка, а у тебя, похоже, есть талант пробуждать в мужчинах зверя.

Мне всего тридцать два, но если Рыжая так юна, как выглядит, то она слишком молода для меня.

Она делает шаг ближе, и ее запах проникает в мое пространство. Мои глаза прикрываются от сладкого, едкого аромата. В других обстоятельствах я бы перегнул ее через этот стол и трахал так жестко, что она чувствовала бы меня внутри себя еще несколько недель. Она искушает, но раздражает в то же время.

— Во-первых, я не маленькая девочка. А во-вторых, ты видел, как я сперла бумажник у какого-то мудака. И что? — она пожимает плечами. — Он оставил мне четыре цента на чай после того, как гонял меня туда-сюда три часа. У меня есть счета, которые нужно оплачивать.

— Во-первых, мне всё равно. Во-вторых, ты сделала это не ради денег, и мы оба это знаем.

Я усмехаюсь в кружку, зная, что разгадал эту маленькую дрянь.

— Просвети меня, тогда…

— Он тебя не уважал. Ты не умеешь справляться с неуважением к себе. А теперь, будь добра, проваливай.

Ее плечи выпрямляются, показывая, что она серьезно настроена.

— Если ты собираешься сделать так, чтобы меня уволили, вперед. Я тебя не боюсь.

И, без сомнения, она действительно не боится. Храбрости у нее хоть отбавляй, вот только отсутствие вежливости ее погубит.

Я отодвигаю кофе, сдвигаю задницу на край стула и встаю, глядя на нее сверху вниз, когда она отказывается отступить, чтобы дать мне пространство. Я наклоняюсь, поднося губы к ее уху. Ее мышцы застывают, а пульс на шее бьется быстрее, заставляя меня улыбнуться.

— Тебе стоило бы бояться, — шепчу я, желая вплести руки в ее волосы, но не осмеливаясь дотронуться. Прикоснуться к ней — значит, запомнить ее. А она — тот тип женщины, которую мужчина не забывает.

Она поворачивает голову, ее лицо всего в дюйме от моего.

— Ну, а я не боюсь, — говорит она, едва дыша, ее нижняя губа слегка дрожит, когда мои глаза скользят к ее рту.

Ее аромат усиливается, потому что кожа нагревается, угрожая разбудить настоящего зверя между нами — мой член. Но я игнорирую его. Снова.

— Ты пахнешь клубникой, Рыжая.

Я еще раз глубоко вдыхаю ее аромат и выпрямляю спину, становясь в полный рост.

Она смотрит на меня, моргая, с улыбкой, полной смелости.

— Меня зовут Стейси, а не Рыжая.

Смех вырывается из моей груди, и глаза искрятся от веселья.

— Ну да.

Я достаю кошелек из кармана, вынимаю купюру, которая с лихвой покроет мой кофе, и бросаю ее на стол.

— Чаевые, которые тебе не придется красть.

Я обхожу ее, едва касаясь носом волос.

— Еще один совет, который дороже денег, Рыжая. Держись подальше от таких, как я. Дольше проживешь.

Затем я разворачиваюсь и выхожу за дверь, прежде чем передумаю и потащу ее на улицу, чтобы наказать ее киску между мусорными баками за всё то, что наговорил рот.

Я ускоряю шаг, пробегаю, через дождь, к своему черному Ford «Capri»2 1970 года. Быстро открываю дверь, чувствуя, как взгляд Рыжей жжет мне спину, и прыгаю на водительское сиденье.

Отряхивая дождевые капли, завожу машину, наслаждаясь глубоким рычанием двигателя. Я выезжаю с маленькой парковки у паба «Мерфи» и направляюсь домой. Горячий душ и пара глотков виски — это всё, чего я сейчас хочу, оставляя этот день позади, прежде чем с головой окунуться в завтрашний.

Я сворачиваю на Уэст Элм, засовываю руку в карман, чтобы достать монету.

Но ее там нет.

Эта маленькая гадюка!

Я