Любви больше нет - Маргарита Дюжева
— Ты, наверное, сытый, но я испекла печенье, — жена ничего не замечает. Выворачивается из моих объятий, ставит цветы в вазу, — и заварила фруктовый чай.
— С удовольствием, — тяжело сглатываю, потому что за ребрами неприятно давит.
Мы устраиваемся на полу перед телеком. Между нами поднос с чайником и красивыми чашками, аппетитное печенье.
Таська устраивает настоящую чайную церемонии, а я смотрю на то, как она улыбается и думаю о том, как сильно ее люблю.
Потом мы включаем фильм. Детектив, с элементами эротики. Цепляет, и я увлеченно заглатываю кадры, вплоть до того момента, как к герою приходит секретарша и он смачно жарит ее прямо на рабочем столе.
— Вот это накал, — смеется Таська, а я не моргаю. Пялюсь, как завороженный.
Потому что на секретарше, которая самозабвенно подмахивает и облизывает сочные губы, глядя прямо в камеру, платье похожее на то, в каком сегодня была Алекса. И пускай на экране блондинка, но образы накладываются, прошибая в область паха.
— О, кто-то возбудился, — жена кокетливо шагает пальчиками по моему бедру, а меня плющит.
Срываюсь прямо там, на ковре, посреди гостиной. Хочу выбить из головы бредовые фантазии, но стоит закрыть глаза и в тот же миг место жены занимает красноволосая.
Глава 3
Таисия
Утром я просыпаюсь задолго до будильника. Вожусь, перекатываясь с боку на бок, сладко потягиваюсь, а когда открываю глаза – вижу мрачного Кирсанова.
— Привет.
Он лежит, подперев щеку рукой и смотрит на меня.
— Что-то случилось? — спрашиваю шепотом, а у самой моментально начинает разгоняться за грудиной.
Муж неопределенно дергает плечами и притягивает к себе под бок. Обнимает, упираясь подбородком в мою макушку, а я перестаю дышать. Вроде жарко в его объятиях, но изнутри поднимается холод.
— Соскучился.
— Я всю ночь рядом была.
Он молчит. Дышит как-то странно, тяжело. Будто по лестнице на десятый этаж бегом поднимался.
— Максим, — пытаюсь отстраниться, чтобы посмотреть ему в глаза, но он удерживает, плотнее прижимая к своей груди. Руки напряжены, и сам он не расслабленный, как обычно по утру, а похож на натянутую пружину, — я сейчас тебя покусаю.
— Кусай.
— А потом побью.
— Бей.
Грохот в ушах становится невыносимым:
— Макс, ты пугаешь меня!
Он прикасается губами к виску и надолго замирает в таком состоянии. Это просто поцелуй, утренний, нежный, но меня скручивает от тоски, которой не должно быть.
— Я уже говорил, как сильно тебя люблю?
— Сегодня еще нет.
— Обнаглел, — муж усмехается, опаляя горячим дыханием, но по шее вниз бегут морозные мурашки.
— Не спорю.
Вроде шутим, но с каждой секундой становится все волнительнее. Мне все-таки удается отпихнуть от себя. Действуя на опережение, заваливаю его на спину и заскакиваю сверху, придавливая за плечи к кровати.
— А теперь колись, что происходит.
— Все в порядке.
— Не ври. В последние дни ты сам не свой. Я же вижу. Чувствую.
Его взгляд темнеет и становится тяжелым, черты лица заостряются.
— Все хорошо…просто на работе…небольшие сложности.
— Сложности? Какие?
— Неожиданные, — он досадливо морщит нос, — приехали партнеры.
— Я помню. Из Норильска, — голос от волнения садится, — что с ними? Какие-то проблемы? Не можете сработаться?
Смотрю на красивого темноволосого мужчину, с содроганием ожидая ответа. Кирсанов поджимает губы и трет подбородок. Он всегда так делает, когда его что-то беспокоит или когда ему не нравится разговор.
— Все нормально. Но…
Легкие отказываются втягивать воздух. Кислород снаружи есть, внутри нет, но меня распирает. Тону в серьезных серых глазах, на дне которых плещется что-то странное, тревожное, и бомбит ощущением того, что балансирую на краю пропасти, и от его слов зависит, что будет дальше.
— Что но?
Громко сглатывает, а потом натянуто улыбается:
— Но у нас встреча с инвесторами послезавтра, и я не уверен, что все пройдет гладко… Перспективы пугают. Боюсь совершить ошибку.
Внутри что-то надсадно звенит и лопается.
— Все будет хорошо.
— Знаю. Но я не могу об этом не думать, — смотрит так отчаянно, будто просит о чем-то, — поселилось в голове и все. Чтобы я ни делал, мысли там. Даже ночью. Не мог заснуть, стоило закрыть глаза и снова…работа.
Под конец его голос ломается и переходит на хрип. И кажется, что он хочет сказать что-то другое, но в последнее мгновение меняет одни слова на другие.
— Бедный мой, — я беру его за руку, — не переживай. Скоро все закончится. Долго они еще тут пробудут?
— Несколько дней.
— Крепись. Обещаю, что когда эти зловредные партнеры сядут в самолет, я устрою тебе самый настоящий праздник.
— Праздник? — Макс тут же светлеет, — праздники я люблю.
— Вот и думай об этом, когда в следующий раз нагрянут мысли о жутких перспективах.
— Хорошо, — легко ломая мое сопротивление, притягивает за плечи и укладывает себе на грудь.
У меня под ухом тяжело бьется мужское сильное сердце. Я закрываю глаза и прижимаюсь еще сильнее, до боли закусывая губы.
— Ты чего? — теперь настает его очередь задавать вопросы.
Я не могу ответить, у меня внезапно прилипает язык к небу, и все слова превращаются в пепел.
— Тась?
— Неспокойно мне, — жмурюсь, когда прикасается к щеке.
— Из-за того, что я сказал? — и не дождавшись ответа, продолжает, — Прости дурака. Не хотел тебя напрягать.
— Я переживаю. Твои проблемы – мои проблемы. Ты же
