Смакуя Поппи - Кейт Рейвен
Я снова провожу большим пальцем по ее соску, но из него вытекает лишь крошечная капелька молока. Вся ее тяжелая грудь ноет и требует моего прикосновения, чтобы выпустить молоко.
— Я никогда не позволю тебе прикасаться ко мне, — сердито говорит она.
— Ты не сможешь меня остановить, — говорю я ей. Боже, как мне нравится, как молоко стекает по ее сиськам, скатывается переведено Pandora's sins по каждому идеальному изгибу.
Я настолько захвачен своей потребностью доить ее, что не замечаю, как ее маленькая ловкая рука тянется к одному из бокалов с вином на стойке. Одним быстрым движением она поднимает сверкающий бокал и с треском разбивает его о стол и режет мне руку зазубренным краем.
Затем она вырывается из моей хватки и бросается к двери, держа в руках разбитую ножку, как оружие.
— Не подходи ко мне! — кричит она, ее губы дрожат.
Но я не намерен больше никогда ее отпускать.
Я поднимаю бровь, не обращая внимания на кровь, просочившуюся сквозь рубашку. — Поппи, ты ведешь себя как избалованная дрянь, — холодно говорю я. — А теперь положи это и иди сюда.
— Или что? — сердито говорит она. — Что ты собираешься со мной сделать?
— Посажу тебя к себе на колени, — прорычал я. — Мне давно следовало взяться за тебя, Поппи, — ее челюсть отпадает, серые глаза сверкают на меня.
— Как ты смеешь, Андерсон! — гневно заявляет она. — Я всегда думала, что нравлюсь тебе!
— Нравилась, малышка, — безразлично сказал я — Но я все равно возьмусь за тебя,
Я обхожу стол, кровь течет из моего пореза, и делаю шаг к ней
3
Андерсон сошел с ума. Иначе не объяснить, почему он вдруг ведет себя как неуправляемый пещерный человек. Я знаю его почти всю свою жизнь и никогда не боялась его. Но когда он, словно хищник, быстрым и неожиданно ловким движением обходит стол, я вскрикиваю и направляю на него сломанную ножку бокала.
— Ты поранишься, — жестко говорит он и в несколько шагов настигает меня, хватая за руку. В отчаянии я бью его, чтобы он остановился.
Но он не останавливается. Зазубренный край стекла рассекает его ладонь, оставляя за собой яростный след крови. Я ахаю от увиденного, и он тут же вырывает у меня ножку бокала. Моя челюсть отвисает.
— Как ты смеешь трогать меня, Андерсон! Я могу поранить себя, если захочу!
Он качает головой, мускул на его челюсти дергается.
— Нет, ты не сделаешь этого, Поппи.
В ярости я оборачиваюсь к его идеальным, удостоенным наград кустам роз. Каждый год я устраивала фотосессии Переведено Pandoras sins перед ними, и он никогда не жаловался, даже если они немного мялись или когда в этом году Рен сорвала один бутон.
Но я знаю, что он их обожает. И я в бешенстве. Я начинаю рвать кусты, вырывая цветы, я намеренно колю пальцы и руки о шипы, проворачиваю руку так, чтобы шипы оставили рваную линию до самого локтя. Кровь мгновенно выступает на коже, и на мгновение я с любопытством смотрю, как она стекает по руке. Затем слышу низкое рычание.
— Это было глупо, Поппи.
Андерсон хватает меня одной огромной рукой и тащит к обеденному столу. Я пытаюсь вырваться, но это как пытаться вырваться из капкана. Он слишком силен. — Отпусти меня! — воплю я, но Андерсон садится на стул и перекидывает меня через колено. Я слышу резкий треск ткани и поднимаю глаза, чтобы увидеть, как он рвет рукав своей рубашки на полоску, затем ловко обматывает тканью рану, которую я ему нанесла.
— Этому пора положить конец, — говорит Андерсон. — Твое поведение вышло из-под контроля, малышка. Мне следовало заявить о своих правах на тебя ещё давно.
— О чем ты говоришь? — я визжу, пытаясь вырваться из его хватки, но он прижимает мой лицом к своим ногам одним локтем. Другой рукой он задирает мое платье, его пальцы задерживаются на моих бедрах.
На мгновение я смущаюсь, что на мне большие, самые бабские трусы из всех когда-лтбо существовали, они закрывают абсолютно все, глупо смущаться из-за этого, учитывая то, как он удерживает меня на своих коленях. Но он издает низкий и полный нужды стон
— У тебя такое красивое тело, Поппи.
Я чувствую нежелательное наслаждение, настолько нежелательное, что начинаю яростно бить его ногами по ногам. — Отпусти меня!
Андерсон сильнее придавливает меня локтем. — Не думаю, что отпущу, Поппи. Думаю, я отшлепаю твою маленькую непослушную попку, а когда я закончу, ты скажешь "спасибо, папочка".
— Никогда! — кричу я, пытаясь разорвать его штаны и вырваться из его хватки.
Но он всего лишь стягивает с меня трусики, так медленно, что я начинаю ощущать, как внутри у меня что-то сжимается.
Когда моя попка полностью обнажается, он опускает на нее свою большую ладонь и сильно шлепает, звук отдается эхом, как выстрел.
Я единственный ребенок в семье, и никто из моих нежных, добрых родителей никогда в жизни меня не шлепал. И оказывается, это было очень больно.
— Ты гребаный урод! — взвыла я.
— Ты имеешь в виду папочка, — поправляет он, и снова шлепает меня по попке. Это так же чертовски больно, как и в первый раз, и я ерзаю задницей в агонии. Он прижимает меня к своим бедрам, и я чувствую покалывание в сосках, означающее, что у меня вот-вот начнет сильно выделяться молоко.
С каждым шлепком его руки по моей заднице покалывание в сосках усиливается, и я чувствую, как на сосках скапливаются капли молока, которые теперь медленно вытекают из моих набухших грудей.
— Ой, ладно, черт возьми! — я жалуюсь Андерсону. — Я знаю, что ты размером с гребаный холодильник, но не обязательно шлепать меня так сильно!
— Я буду шлепать тебя, пока ты не перестанешь вести себя как соплячка, — рычит он на меня, и как, черт возьми, справедливо, что его голос звучит так, когда он буквально спустил мои трусики до лодыжек?
Из моей груди теперь течет молоко, капая на брюки от его дорогого костюма, пропитывая их молоком.
Он тоже не останавливается, его большая рука опускается на мою задницу снова и снова, и я мяукаю и вою от боли, капли молока стекают по моей грудям, вниз по животу.
— Ладно, ладно, спасибо тебе, папочка. Я буду хорошо себя вести, папочка, — угрюмо говорю я, чтобы он перестал, и он снова поднимает меня на ноги.
— Я все еще чувствую, как твердеют твои груди, — говорит он. — А теперь сядь ко мне на колени и дай
