Кража в особо крупных чувствах (СИ) - Волкова Дарья
– Вы на наследство не рассчитываете?
– Нет, с какой стати?
– Вы родной племянник.
– Ой, вы знаете, это только в детективах Агаты Кристи по десять человек наследников в завещании, – кривовато усмехнулся Конищев. – И по десять подозреваемых соответственно. А у нас... Нет, если дядя мне что-то оставил – я буду только рад. На память, так сказать.
– Скажите, у вас есть или были когда-то ключи от квартиры дяди?
– Конечно, нет!
А вот это прозвучало как-то слишком эмоционально.
– А вы часто бывали в гостях у Валентина Самуиловича?
– Не так часто, как следовало бы, – вздохнул Виктор. – Он был ко мне привязан и всегда радовался, когда я приходил в гости. А я редко находил время – знаете, все дела, дела.
– Да, понимаю. Скажите, у вас есть предположения, кто бы мог убить вашего дядю? И какие могли быть мотивы убийства?
– Конечно, это был грабеж! – всплеснул руками Виктор-Эммануил. Он словно ждал этого вопроса. – Элечка вам говорила, что пропали офорты Пиронезе?!
– Да. Сообщала.
– Это же огромная ценность! Дядю убили из-за них!
– Но могли ведь просто украсть. Для этого убивать не обязательно.
– Это я не знаю, – насупился Конищев. – Я не преступник, как они там думают – не в курсе. Но вам надо, непременно, слышите, надо найти это офорты! А там и на убийцы выйдете.
– Да, именно. Кто шляпку спер, тот и старушку грохнул.
– Какую шляпку? – опешил Конищев. Потом вдруг театрально охнул. – А, это же из «Элизы Дулитл»! Вы читали Бернарда Шоу?
– Буквам обучен, – буркнул Петр. – Спасибо за совет, я им непременно воспользуюсь. Вы можете быть свободны.
– Как, все? – немного оторопело уставился на него Конищев. – Вы… вы больше ничего не хотите у меня спросить?
– Пока – нет.
– Ну тогда… – он неловко встал. – Я пойду?
– До свидания. Арсений, проводи.
***– Ну, что думаешь? – по привычке спросил Петр своего помощника.
– Мутный какой-то, – Арсений был занят тем, что делал им обоим чай. – И штаны в обтяжку.
– Штаны – это аргумент, конечно, – Петр взял свой стакан в серебряном подстаканнике, задумчиво помешал ложкой. – Что, эксперты по поводу этого альбома пока молчат?
– Молчат, – со вздохом согласился Арсений. – Сейчас чаю выпью – и буду их за жабры брать. С новыми силами.
– Ну, попробуй, возьми. А я попробую зайти с другой стороны.
***– Здравствуй, тетушка дорогая любимая.
– Можно подумать, у тебя нелюбимые имеются.
– А ты – самая любимая.
В трубке раздалось хмыканье, что у Софии Аристарховны означало смех.
А, между прочим, Петр нисколечко не соврал. И в самом деле, любимая. Потому что София Аристарховна – не только его родная тетка по отцу, но и крестная мать. Все три сестры отца стали крестными матерями Марфе, Петру и Павлу. Крестной матерью Марфы стала тетя Нина, крестной матерью Павла – тетя Лиза, а Петру досталась тетя София. А София Аристарховна выделялась даже на фоне всего их разнообразного и весьма пестрого семейства.
Дочь священника, в юности грезившая постригом, она затем окончила художественное училище, долгое время работа в иконописной мастерской, потом занялась реставрацией икон.
А в возрасте пятидесяти трех лет к огромному изумлению всего семейства вышла замуж – за своего старшего коллегу-реставратора. Брак тетушки Софии продлился всего четыре года, из которых последние два она ухаживала за тяжело больным мужем. Петр слышал, как мать говорила отцу, что София Аристарховна для этого и вышла замуж – чтобы скрасить одинокому человеку последние годы жизни, что она знала о его болезни. Петр был такому повороту дел не удивлен. От тетушки Софии ожидать можно было всего.
Теперь же София Аристарховна Тихая, точнее – Воробьева по мужу, но они все никак не могли привыкнуть к ее новой фамилии – была очень авторитетным реставратором и специалистом по иконам. А еще – и в самом деле любимой тетушкой Петра. Может быть, потому, что она никогда, ни единым словом не усомнилась в выборе его профессии и всегда была на его стороне. И на все реплики других членов семьи о том, что рабата следователя тяжелая, зачастую опасная и малохлебная, всегда отвечала, сурово поджав губы: «Кто-то же должен вас защищать ото зла». Спорить с Софией Аристарховной в семье было не принято, а Пётр в такие моменты едва сдерживал улыбку. У него мировая крестная мать!
– Ну, с чем пожаловал?
Ходить вокруг да около Петр не стал – да с Софией Аристарховной такой номер и не прокатывал обычно – поэтому сказал сразу и напрямик.
– Консультация нужна, тетушка. По твоему профилю.
– Ах вот как… – в трубке было слышно, как тетя вздохнула. – Ну, так приехал бы, навестил любимую тетушку. Заодно бы и расспросил.
– Заеду, – совершенно искренне пообещал Петр. – В выходные непременно заеду. Но информация мне нужна еще вчера.
– Ишь как… – снова хмыкнула тетя. – Заинтриговал. Ну, что случилось?
– Ты про Пиронезе слышала?
– Петруша, ты мне экзамен на профессиональную пригодность, что ли, устраиваешь? Конечно, слышала. Знаю, конечно. В чем конкретно дело?
– А в том, что альбом с каминами… то есть, с офортами этого Пиронезе украли. Попутно грохнув профессора.
– Какого профессора?
– Конищев его фамилия.
– Валечку убили?! – ахнула София Аристарховна.
Петр про себя выругался. Кто бы мог подумать? Как тесен мир. Мир искусства тесен особенно.
– Да. Извини, если сообщил резко. А ты его знала? В смысле, хорошо знала?
– Да, – в голосе тети по-прежнему слышалось потрясение. – Мы одно время преподавали в училище вместе. Потом я оттуда ушла.
Теперь Петр выругался уже в голос. Как он забыл, как не вспомнил, как не сообразил, что тетя преподавала в том же училище, где работал Конищев?! Так тетушка, наверное, и веселую вдову знает. И все подоплеку ее отношений с Конищевым. Так, это точно не по телефону надо выяснять. Значит, надо ехать в гости к тете железно!
– Ну вот. Его убили в собственной квартире. Пропали камины. – Тьфу ты! Это все вдовица со своим «камин попал». – Альбом с офортами пропал. Родственники утверждают, что это оригинал, и что он огромной ценности.
– Я поняла, – медленно проговорила София Аристарховна. – Я тебе сейчас точно не скажу, но, насколько я помню, оригиналов такого рода альбомов у нас в стране нет… Впрочем, Пиронезе был настолько плодовитым автором и оставил после себя такое обширное наследие, что… И Валентин не раз говорил о том, что у него дома хранятся большие художественные ценности, мол, от отца достались. В общем, – голос Софии Аристарховны приобрел обычную твердость, – Петруша, мне надо все перепроверить, и завтра после обеда я дам тебе ответ. Хотя бы в том ключе, могли ли быть офорты Пиронезе с каминами в России. Годится?
– Годится, – слегка ошарашенно ответил Пётр. Такой скорости от тетушки он не ожидал. – Но я все равно в субботу приеду.
– Во сколько?
– Ну… – Петр нахмурился, прикидывая свой список дел. – К четырём нормально будет?
– К четырём будут горячие пироги. Не опаздывай.
– Пироги с вишней?
– И с вишней тоже.
– В четыре буду как штык.
***– И в самом деле, с вишней!
– Ну, а когда я тебя обманывала?
– Никогда, – с удовлетворенным вздохом ответил Петр. Когда пироги только-только из духовки, нельзя им дать остыть. Они сейчас самые вкусные. А поговорить можно и потом. Или в процессе.
– Темная история с этим альбомом, Петруша, – София Аристарховна подливала племяннику чаю. – Я что на скорую руку смогла узнать – так вот непонятно ничего.
Петр слушал рассказ тети, перемежавшийся незнакомыми Петру русскими и итальянскими именами, непонятными терминами и всевозможными датами.
– Тетушка, родная, ты мне скажи, что в сухом остатке.
– Я тут кому полчаса распиналась? – нахмурилась София Аристарховна. – Ты что, совсем ничего не понял?
