Праведник (ЛП) - Ловелл Л. П. Лорен Ловелл
Мой стул стоит в центре комнаты, его высокая спинка замысловато вырезана из красного дерева. Я купил его, потому что он похож на трон. Сев на него, я складываю руки на груди и наблюдаю за сценой, разворачивающейся передо мной. Напротив меня стоит длинный коричневый кожаный диван, и на нем сидят двое мужчин: один в одиночестве, а другой с женщиной, прильнувшей к его боку. Мужчина, что сидит один смотрит на меня, и его глаза подмечают каждую деталь. Передо мной члены армянской мафии, а этот человек… это человек, которого они послали для переговоров по их сделке, самая высокопоставленная персона в комнате, помимо меня. Он здесь не для того, чтобы наслаждаться моей выпивкой и женщинами. Он не промышляет такими вещами. Наши взгляды встречаются, и я борюсь с улыбкой при мысли о вызове. Армяне известны тем, что с ними тяжело иметь дела. Наконец, он отводит от меня взгляд, и я позволяю своим глазам пробежаться по комнате.
В воздухе царит пьяное веселье, пока армяне опрокидывают виски и лапают женщин. Большинство из них заплатили за любезность моего брата Джейса. Женщина напротив меня обнимает мужчину за плечи. Его взгляд останавливается на ее груди, а она явно заставляет его есть с ее ладони. Прикосновение здесь, нашептанное слово там, и он чувствует себя нужным. Она мастерски манипулирует им, играя с величайшей человеческой слабостью — потребностью чувствовать себя любимым. Даже когда они знают, что это всего лишь ложь. Большинство людей руководствуется тривиальными вещами: такими, как любовь, секс или деньги. Их амбиции низменные, и их видение мира ограничено ничем иным, как потребностью в счастье. И каким способом они достигают этого иллюзорного состояния? Чаще всего в объятьях другого человека, длится это всего лишь час или долгие шестьдесят лет.
Осознаешь свою глупость — и уже сам сможешь манипулировать в ответ. Вот почему я позволяю шлюхам марать мой клуб. Мне нравится подпитывать слабости человека и обнажать его грехи.
Находиться в обществе этих людей — необходимость, которой я не наслаждаюсь. Я встречусь с ними завтра. Сегодняшний вечер — просто «жест доброй воли», как называет это Джейс. Где, черт возьми, он вообще? Мой брат также и моя правая рука, или, другими словами, человек, который занимается тем дерьмом, которым я не хочу заниматься. Я пробыл здесь десять минут, и я достиг своего предела. Закрыв глаза, я откидываюсь на спинку стула, сжимая кулаки так сильно, что пальцы начинают болеть.
Тук-тук, тук-тук. Мой пульс стучит по барабанным перепонкам, отвлекая от несущественной болтовни и фальшивого смеха, заполняющих комнату. Внезапно джазовая музыка, играющая снаружи, врывается внутрь, а затем снова обрывается. Я открываю глаза, когда слышу, как тяжелая дверная защелка возвращается на место.
Джейс неторопливо входит в комнату в своей манере: уверенный, обаятельный, притягательный. Его пиджак, как обычно, отсутствует, и на нем только темно-серая рубашка с расстегнутыми двумя верхними пуговицами и закатанными рукавами. Мои попытки излечить брата от его неряшливости не увенчались успехом. Проводя рукой по копне темных медных кудрей, он ослепительно улыбается каждому, кто проходит мимо. Улыбка, кричащая об искренности, и они отвечают ей взаимностью. Люди доверяют ему… даже закоренелые преступники, которые знают его лучше. И там, где его встречают с доверием, меня встречают со страхом, хотя мой брат так же опасен, как и я — волк в овечьей шкуре. Именно это гарантировало Джейсу место рядом со мной — единственному человеку, которому я доверяю. Союзник в мире врагов.
Он медленно направляется ко мне, ублажая прохожих приветствием. Я теряю терпение, наблюдая, как он успокаивает их, у него, к сожалению, отсутствуют приоритеты. Я стучу костяшками пальцев по подлокотнику кресла, отсчитывая секунды. Семьдесят один, семьдесят два, семьдесят три. Семьдесят секунд — это слишком долго.
— Сейнт, — наши глаза встречаются, и улыбка на его лице меняется, маска соскальзывает и обнажает его истинное «я».
— Вон! — взрываюсь я.
Он вздыхает, оглядываясь через плечо на комнату пораженных людей. Они на мгновение замирают, некоторые смотрят на него так, словно он наложит вето на это решение. Бегите, маленькие кролики, пока я не порвал вас в клочья. Медленно поднимаюсь на ноги. Достаточно одного взгляда. Они разбегаются, как паразиты среди клацанья высоких каблуков и мужской бравады. Как только двери закрываются, я опускаюсь обратно на свое место и потираю виски. Непрекращающийся грохот клубной музыки сверху обычно легко игнорировать, но сегодня от нее у меня начинает болеть голова.
— Очень мило с твоей стороны почтить нас своим присутствием.
Губы Джейса кривятся в веселой улыбке.
— Мне нужно было кое-что решить. У нас проблема.
Я едва сдерживаю рычание, которое подступает к моему горлу. Сегодня я не в настроении и даже в лучшие времена ненавижу проблемы. Проблемы означают, что кто-то допустил ошибку, а в моей работе не должно быть ошибок. Все должно проходить идеально, потому что я сам разрабатываю все планы. Но, как всегда, там, где замешаны люди, обязательно последует разочарование.
Потирая переносицу, я закрываю глаза, борясь с головной болью, которая теперь давит на глаза.
— Девчонка.
Я опускаю руку и смотрю на него сквозь прищуренные глаза.
— Девчонка?
— Один из моих бывших коллег обратил на нее мое внимание, — сунув руку в карман, он достает коричневый конверт и протягивает мне. Я разворачиваю бумагу, обнаруживая внутри стопку банкнот, примерно десять тысяч фунтов. Достаточно взглянуть лишь на одну купюру, чтобы понять, что она одна из моих. Я знаю серийный номер каждой партии. Эта была выпущена несколько месяцев назад.
— Она нашла это… в комнате своего семнадцатилетнего брата.
Эта новость выводит меня из себя.
— Тогда разберись с ними. Зачем ты притащил это мне? — я швыряю конверт на низкий журнальный столик. Вот почему у меня есть он — чтобы мне не приходилось слушать всю эту чепуху.
— Ее брат пропал. — Я со стоном откидываю голову назад. Ну, а как же иначе. Ничего никогда не бывает просто. Такие ситуации выводили меня из себя. Слишком много переменных вне моего контроля. Семнадцатилетний мальчик с фальшивыми деньгами — моими фальшивыми деньгами, которые я очень жестко контролирую и распределяю специально для отмывания. Дерьмо. Его могли убрать, и проблема решена. А если он пропал… переменная теперь представляет собой растущий риск со многими другими возможными факторами. Он в бегах? Его похитители? Он мертв? Если да, то за что? На кого он работал? Столько возможных рисков.
— Где девчонка?
Он кивает головой в сторону двери.
— Снаружи.
Леденящее предчувствие пробегает по моим венам, пока кожу не начинает покалывать.
— Что?
Джейс отступает на шаг, его голубые глаза, того же оттенка, что и мои, слегка расширяются.
— Я не знал, что с ней делать. Наши деньги оказались у семнадцатилетнего парня. Это проблема, Сейнт.
— Я в курсе. — Это больше, чем проблема. Это зияющая течь в моем идеальном водонепроницаемом корабле. Может, уже слишком поздно. Он мог потратить эти деньги где угодно, и, прежде чем станет известно об этом, уже начнется расследование. Вероятность того, что кто-то сможет обнаружить изъян в моих деньгах, невелика, потому что его нет. Они идеальны. Как настоящие, если не считать серийных номеров. А вероятность того, что что-то приведет копов ко мне, еще ниже, но дело не в этом. Я не терплю осечек и очень разборчив в том, с кем имею дело. Возникшая проблема означает, что кто-то где-то совершил серьезную ошибку, которая будет стоить им жизни.
— Она знает, что это фальшивка? — Он кивает, и мои кулаки сжимаются так сильно, что костяшки пальцев болят.
— Откуда?
— Мой партнер. Она обратилась к нему. Он знал, что деньги наши, но он не представляет опасности.
— Тогда займись ею, Джейс. — Мы оставляем прорехи повсюду! Он точно знает, что я имею в виду, но я не осмеливаюсь произнести эти слова вслух или даже подумать о них. Это грех, который моя душа не может вынести.
