Опасное искушение - Джиана Дарлинг
Пока он говорил, я скинула свои запачканные конверсы и пошла по бледно-голубому, золотому и кремовому ковру, касаясь пальцами ног плюшевого ворса.
К горлу подступил ком, что меня удивило. Было странно испытывать эмоции по поводу ковра или изголовья кровати, но они представляли собой нечто гораздо большее, чем материальные предметы.
Когда я была маленькой, я знала, что такое роскошь. Мама была помешана на лейблах, а папа наполнил ими наш дом — от одежды в шкафах до машины на подъездной дорожке. У нас был большой дом с большим двором в шикарном районе, заполненном уезжающими на работу в город и их трофейными женами.
Когда в четыре года я попросила у папы на Рождество пони, то он тут же появился на нашей подъездной дорожке с большим розовым бантом на шее.
Потом нас нашли они.
Морелли.
Семья, которая ненавидела отца всеми фибрами своего существа.
И они не остановятся ни перед чем, чтобы с нами покончить.
Даже если это означает нацелиться на ублюдочных детей отца.
Я до сих пор помню холодную, торжествующую ухмылку на лице головореза Морелли, когда он загнал меня в угол на игровой площадке в начальной школе и пытался убедить в том, что он друг моего отца и что я должна пойти с ним.
Я до сих пор помню, что произошло, когда я отказалась.
Я остановилась в своей новой комнате, дрожа всем телом и едва заметив, что Уолкотт спрашивает меня, не развести ли ему огонь в камине.
После этого отец перевез нас в Техас, подальше от родного штата его врагов и от него самого. С годами мы виделись с ним все реже и реже.
Потеря нелепого богатства была для меня пустяком.
Потеря времени с отцом была для меня всем.
А потом, пять лет назад, у меня не стало ни того, ни другого.
Изголовье кровати под моими пальцами, ковер под моими ногами — все эти воспоминания снова вырвались на передний план моего сознания, оставив во мне боль и пустоту.
Без преувеличения можно было сказать, что я жила бы на улице, если бы это вернуло мне родителей.
Вместо этого у меня была роскошная спальня, младший брат, который во всем полагался на меня, и новый опекун, которому я доверяла примерно так же, как самому сатане.
С моих губ сорвался долгий, усталый вздох.
— Мисс Бельканте, — спросил Уолкотт, шагнув ко мне навстречу, чтобы привлечь мое внимание. — С Вами все в порядке?
Не успела я ответить, как комнату ворвался низкий, бархатный голос Тирнана.
— С ней все в порядке. Ты свободен, Уолкотт.
Уолкотт никак не отреагировал на невежливое изгнание и, слегка мне улыбнувшись, повернулся, чтобы уйти. Затем закрыл за собой дверь.
Тирнан запер ее легким движением пальцев, затем прислонился к обшитой панелями двери и, скрестив руки, посмотрел на меня. На манжетах ярко блеснули бриллиантовые запонки.
— Это было грубо, — заметила я, небрежно отходя от него в другой конец комнаты, как будто меня беспокоили тонкие занавески, а не желание оказаться как можно дальше от его опасного магнетизма.
Тирнан не ответил.
На самом деле, пока я переходила от одного окна к другому, перебирая пальцами дорогие занавески, глядя через старое, покрытое рябью стекло на суровый осенний пейзаж, мужчина оставался абсолютно безмолвным и неподвижным. На остром конце идущей вокруг участка ограды сидел ворон, пристально следя за мной своими глазками-бусинками.
Даже он не был столь обескураживающим, как животное у меня в комнате.
Наконец, я повернулась к Тирнану и, скрестив руки на груди, встала в ту же позу, что и он, прислонившись к туалетному столику.
— Тебе чем-то помочь? — огрызнулась я, изнемогая от раздражения, усталости и такой грусти, что, думаю, даже хороший плач не смог бы справиться с нахлынувшей на меня печалью.
— Я как раз об этом думал, — сказал наконец он и так провел большим пальцем правой руки по своей бархатной нижней губе, что у меня пересохло во рту, а другие, тайные места увлажнились. — К сожалению, очень сомневаюсь, что ты в состоянии оправдать мои ожидания, не говоря уже о том, чтобы их превзойти.
— Хорошо, что мне наплевать на твои ожидания, — с довольной ухмылкой сказала я. — Я все делаю исключительно для своего брата. Остальное для меня и только для меня.
Его улыбка была быстрой, как удар молнии, и такой же устрашающей.
— Ох, малышка, вот тут ты совершенно не права.
Я уставилась на него, мое сердце забилось в горле, словно марш смерти.
— Возможно, ты привык помыкать людьми, потому что они тебя боятся. Потому что ты злой и уродливый внутри и снаружи, но достаточно богат, чтобы тебе сходило с рук плохое поведение. Но я не одна из твоих подчиненных, и меня не сломить твоим богатством.
С его губ сорвался длинный, вибрирующий звук. Тирнан смотрел на меня, склонив голову и сузив глаза, словно хищник, решающий, как лучше подобраться к своей жертве. Через мгновение он оттолкнулся от двери и медленно направился ко мне. Каждый его шаг сопровождался пульсирующим у меня в шее биением смертельного марша.
Я старалась не двигаться, не вздрагивать и не моргать. Было бы гораздо хуже проявить слабость перед таким мужчиной, как он. Я была уверена, что ему это понравится.
Я была уверена, что мне тоже понравится, если я позволю себе поддаться медленно разливающемуся между ног теплу. Когда тебя так пристально рассматривают, когда преследуют с единоличным вниманием, это странно и дико сексуально.
Наконец, он подошел ко мне, мыски его блестящих итальянских мокасин прижались к моим голым, покрытым лаком пальцам. На меня устремился взгляд его бледно-зеленых глаз, словно змея, тут же пригвоздив к месту, хотя по конечностям пронеслось первобытное желание убежать.
— Ты неправильно понимаешь природу моей опеки над тобой, — сказал Тирнан мягким и тихим голосом, что очень контрастировало с резким изгибом его покрытых шрамами губ и слетающими с них жесткими словами. — Я не заинтересован в том, чтобы тебя опекать, укладывать спать и желать тебе сладких снов. На самом деле, меня интересует только то, что ты можешь для меня сделать.
Он потянулся к моей щеке и, легонько проведя по ней пальцами, сильно сжал мне подбородок.
— Я собираюсь потратить много времени и денег на то, чтобы превратить тебя из скучной цыпочки в женщину, достойную семьи МакТирнан. Я отправлю тебя в лучшую школу, куплю тебе лучшую одежду и научу, как быть настоящей леди, а не жалкой девчонкой. Я воплощу в жизнь твои самые
