Без причин (СИ) - Герман Алексия

— Почему я так вас раздражаю? — Злата повернулась к мужчине и посмотрела в глаза. — С самого первого дня… Почему? Что я сделала не так?

— Ничего. — Иронично заметил врач, скрещивая руки на груди. — Ты — просто обычная пациентка, с которой из-за блата твоих родителей я вынужден носиться как с писаной торбой. У меня десятки больных, которые ждут помощи и готовы лечиться, в то время как ты просто тянешь моё время, мои силы и мои нервы. Если ты хочешь вылечиться — прекрати врать и строить из себя жертву, если хочешь и дальше страдать и в один прекрасный день просто умереть — то вперёд, я удерживать тебя здесь не собираюсь, понятно?

— Понятно.

Мужчина сухо кивнул, развернулся и вышел из палаты. Он уже знал, что вся эта сцена с истеричной мамашей Златы обернётся ужасным скандалом, понимал, что с девчонкой будет ещё куча проблем. В последнее время всё просто валилось на него как снежный ком.

От раздражения хотелось просто разбить что-то об стену. Вся эта история сидела уже в печёнках, но, несмотря на это, из неё явно нужно было выбираться. Желательно в рекордные сроки.

***

Заехать домой и отоспаться Павел Аркадьевич не успевал, поэтому решил, что подремать в ординаторской будет не самым плохим выходом из ситуации, тем более, что там сегодня было, на удивление, было пусто. Мужчина прилёг на небольшой диван и уснул, как и всегда, довольно быстро. Кажется, в течение секунды.

Поэтому он и не услышал, как скрипнула дверь, а потом в помещении раздались чьи-то лёгкие шаги. Внезапная гостья явно очень сильно старалась не шуметь, но будь мужчина чуть менее уставшим, обязательно бы уловил её присутствие.

Девушка выдохнула и ощутимо прикусила щёку изнутри, чтобы привести себя в чувство. Она ощущала себя воровкой на месте преступления, но почему-то уйти уже оттуда не могла.

Изначально, узнав у коллеги, где мужчина, Злата планировала просто поговорить с ним. После его упрёков в палате девушке хотелось высокомерно заявить, что завтра она уедет в другую клинику, и он больше не будет вынужден тратить на неё своё драгоценное время, однако, увидев сонного мужчину, она застыла на месте и потеряла всю свою былую решительность.

От вида усталости на лице лечащего врача её собственная обида вперемешку со злобой начала угасать. Глупо это всё.

Пусть и грубо, но мужчина, по сути, сказал ей правду. Ведь сама во всём виновата. Он просто хочет нормально выполнить свою работу, вылечить её, а она палки в колёса ему вставляет из-за страха вернуться домой.

Злата посмотрела по сторонам и нашла глазами плед. Немного подумала, а потом осторожно взяла его в руки и снова на цыпочках подошла к Павлу Аркадьевичу, чтобы укрыть. Как-то совсем инстинктивно её тонкие пальцы коснулись чёрных волос, а затем и щеки мужчины.

— Ладно, в другой раз повозмущаюсь, — шепнула Злата и в который раз за день улыбнулась. — Спите, вдруг добрее ко мне станете.

5. Голубая сова

Постепенно всё начинало приходить в норму. Девушка больше не вставляла мужчине палки в колёса, не мешала лечению, не задавала глупых вопросов и по мере возможностей даже старалась унимать вездесущую мать. Если так задуматься, то у них шло всё фактически идеально.

Настолько, что Павла Аркадьевича просто не осталось оснований для серьёзных претензий. Однако он не был бы собой, если бы не нашёл причину, чтобы докопаться. Умудрилось всё-таки кое-что застрять в его мозге ржавым гвоздём.

У лыбка. Вот эта вот еёраздражающе-милая и совершенно беспричинная улыбка.

Злата всегда находила для него эту чёртову улыбку: когда он заходил в палату, когда откровенно хамил или за что-то отчитывал. Иногда она была неуверенной и почти незаметной, иногда шла в комплекте с раздражённым фырканьем, иногда сопровождала язвительный комментарий.

Ангелочком его пациентка совсем не была: и спорила, и шутила, и даже передразнивала лечащего врача как маленький ребёнок. Периодически даже сознательно выбешивала до чёртиков своими детскими реакциями, но почему-то, несмотря на это, всегда мило улыбалась и желала хорошего дня.

Поначалу это, действительно, безумно раздражало и в некоторой степени дезориентировало, но постепенно такое поведение стало наталкивать Павла Аркадьевича на мысль о том, что девушка лишь максимально пытается привлечь его внимание. Просто совсем как ребёнок.

Мужчина, конечно, не был уверен, так ли это на самом деле, но, дабы лишний раз не рисковать, старался проводить с ней время по минимуму. Влипать в проблемы из-за прихотей мажорки совершенно не хотелось. Поймёт что-то не так и потом никогда не отмоешь.

Злата эти изменения заметила; впрочем, ещё большую отчуждённость и холод в поведении врача не разглядел бы только слепой. На место раздражения и злобы пришло равнодушие и безразличие. Сделать выводы было несложно.

Девушка не стала акцентировать на этом внимания, но намеренно притихла, не собираясь мучать человека ещё больше. Если уж мужчина бегает от неё и прячется, то, действительно, стоит минимизировать любой контакт, чтоб не причинять ему такой сильный дискомфорт.

Обидно было только, что её не поняли. Не хотела она лезть к нему и донимать, просто страдала от одиночества и никому не говорила об этом, а мужчина по воле случая оказался единственным человеком, с которым можно было хотя бы обменяться дежурными фразами. А он, видимо, подумал чёрт знает что…

Впрочем, поведение Павла Аркадьевича уже давно перестало её серьёзно расстраивать: ждать дружелюбной улыбки или ласкового слова от него не приходилось. В этом был весь её лечащий врач.

Только вот спустя несколько дней повод для серьёзного расстройства внезапно нашёлся. Причём, такой, которого Злата совсем не ждала и даже не могла предвидеть. А, если бы могла, то не ушла бы ни под каким предлогом.

После изматывающей процедуры, ставшей привычкой, девушка как обычно вернулась в палату и легла на кровать. В теле была такая невыносимая слабость, что хотелось свернуться калачиком, прижать к себе любимую игрушку и просто уснуть на несколько часов.

Девушка потянулась к тумбочке, чтобы взять любимого плюшевого мишку, с которым никогда не расставалась, но рука вдруг резко ощутила пустоту. Злата испуганно, нахмурилась, судорожно повернула голову, посмотрела по сторонам и тут же с ужасом осознала, что игрушки на тумбочке нет.

Первый приступ паники сменился непониманием. Злата осмотрела буквально всё вокруг, но ситуация всё никак не менялась. Игрушки нигде не было: ни в тумбочке, ни под кроватью, ни на полу.

Девушка просто не знала, куда могла подеваться её любимая вещь, и продолжала как ребёнок её искать. За недели пребывания здесь ни медсестры, ни кто-либо ещё никогда не трогали её плюшевого мишку.

Понимая, что на неё будут смотреть как на дуру, Злата всё-таки подошла к стойке и спросила про уборку в палате. Конечно, на неё посмотрели, как на сумасшедшую, чего и следовало ожидать. В больнице её из-за родителей, мягко говоря, не взлюбили, и сейчас Злата в полной мере могла это ощутить.

По сравнению с едкими уколами медсестёр слова Павла Аркадьевича оказались просто нежной трелью соловья.

— Я понимаю, что никто бы не взял его нарочно, — в который раз бегло проговорила Злата. — Просто понимаете… эта вещь мне очень дорога. Может быть, когда в палате убирались его случайно выкинули? Я поищу… скажите, куда у вас мусор увозят?

Девушка понимала, что её слова звучат наивно и глупо, но ничего не могла с собой поделать. На неё смотрела совершенно равнодушная медсестра, которая едва сдерживала при её виде брезгливость. Казалось, она с удовольствием бы выставила её из больницы, если бы могла.

— Ты чего от меня хочешь, чтоб я по помойкам лазила из-за твоей прихоти? — желчно повторила женщина, прищуривая глаза. — Ещё не хватало, чтоб мне девка какая-то указывала! Или думаешь с твоими родителями всё можно?