Неверный муж моей подруги, часть 2 - Ашира Хаан
— Нет, конечно! — обрадовалась она. — Даже хорошо! Сейчас напишу Герману, что я освободилась и мы можем продолжить с ним!
Пока мы ждали такси — она в одну сторону, я в другую — она хмурилась и кусала губы, глядя в экране телефона.
— Что такое? — спросила я.
— У него вдруг срочная работа нарисовалась, — пожаловалась она. — Представляешь, как не вовремя?
Я представляла.
Летела к нему, забыв в такси платок, спотыкаясь обо все пороги на пути к темному кабинету в пустом офисном центре.
Сквозь ложь, вину и пронзительное счастье — которое случается невероятно редко.
Когда впервые нарушаешь строгую диету.
Когда выкуриваешь первую сигарету через три дня после того, как твердо решила бросить.
И когда возвращаешься к любовнику, с которым клялась никогда больше не видеться и едва вытерпела эти три дня.
Сейчас. Лана, ты мне нужна
Сейчас. Лана, ты мне нужна
Я никогда не знала, увидимся ли мы с Германом завтра, послезавтра — или не увидимся вовсе.
В любой момент я могла зайти в наш диалог ВКонтакте и обнаружить равнодушную плашку «Вы не можете отправить сообщение этому пользователю».
Это значило, что где-то там, на одном из самых высоких этажей офисного центра борется с собой Герман.
Или я сама нажимала «Заблокировать» и смотрела, как мигает зеленый огонек онлайна — Герман заходил раз в полчаса, выходил и снова заходил.
А у меня светилась заглушка «Вы добавили Германа Панфилова в черный список».
И он понимал — теперь моя очередь справляться с собой.
Иногда мы решали вместе — в этот раз окончательно все. Последний поцелуй, хлопнуть дверцей, уйти, не оглядываясь, услышать рев мотора за спиной и взвизг шин.
Постараться не заплакать.
А ему — постараться не впилиться в столб, пока он наматывает один за другим штрафы за превышение скорости.
Тогда никто из нас никого не банил.
Мы смотрели в окно диалога и ждали, кто сорвется первый.
Кто-нибудь обязательно срывался.
Печатал: «Давай сегодня в семь».
А другой отвечал: «в моем офисе» или «забери меня с работы».
Никаких нежностей, никаких «я тебя люблю».
Всегда очень нейтрально.
Как будто за нами следят.
Каждая встреча могла оказаться последней.
Мы могли договориться встретиться завтра, а ночью забанить друг друга в очередной раз.
Навсегда.
Или вечером, прощаясь в машине, прошептать:
— Знаешь… Тебе не кажется, что…
— Кажется.
— Значит — прощай?
— Прощай.
А наутро после очередного окончательного «прощай» я читала в сообщении номер рейса — и мчалась к окончанию посадки, самой последней заскакивая в самолет и падая в кресло бизнес-класса рядом с Германом.
Он протягивал мне бокал шампанского, я выпивала его залпом, не успев отдышаться — и так начиналась наша очередная «командировка».
Впрочем, для него это были настоящие командировки. Он всегда тратил не меньше половины дня на работу, уезжая куда-то или устроившись с ноутбуком за гостиничным столом.
Я укладывала босые ступни ему на колени, и он машинально поглаживал их прохладными пальцами, разговаривая с кем-то по видеосвязи или хмуро всматриваясь в причудливые графики на экране.
Мне искать алиби было сложнее. Но тут вовремя подоспела мода на внутренний туризм. Туроператоры взялись за развитие этого направления и с радостью получали мои отчеты из провинциальных городов, где я осматривала лучшие гостиницы и общалась с местными экскурсоводами, пока ждала Германа, ведущего переговоры в единственном на весь город ресторане с белыми скатертями и хрусталем.
Теперь же…
Уже двадцать восемь дней никто не писал мне номер рейса, время встречи или короткое: «Лана, ты мне нужна». Без сердечек и смайликов, вполне деловое сообщение — я такие регулярно пишу помощнице: «Тина, ты мне нужна».
Только вот от Германа это звучало совсем иначе. Сколько бы раз он так ни написал, читая эти слова, я неизменно ощущала остро-сладкий укол в сердце.
«Лана, ты мне нужна».
На следующий день после визита Германа к нам, когда я так и не нашла его во всем огромном торговом центре, мне приснился странный сон. Будто я забыла, что у меня есть еще один телефон, тайный. Простая китайская звонилка, которую я прячу в подъезде нашего дома между третьим и четвертым этажом — за батареей. И вдруг вспомнив об этом выскакиваю из постели прямо в футболке и трусах, несусь вниз по лестнице, оставив дверь открытой, достаю этот телефон и вижу на нем смс:
«Лана, ты мне нужна».
И геометка.
На которую я нажимаю, не глядя, вызываю туда такси, прыгаю в машину, и она везет меня долго-долго. Заезжает в лес на окраине города, пробирается по разбитой дороге, наконец застревает в какой-то яме. Водитель выходит из нее, достает из багажника моток веревки, открывает дверь и говорит мне:
— Выходи. Тут недалеко осталось.
— А веревка зачем? — спрашиваю я.
— Велено привязать тебя к дереву, чтобы не сбежала, пока он не придет.
— Кто — он? — пугаюсь я.
— Волк. Страшный серый волк, — серьезно отвечает водитель и начинает тянуть меня за руку из машины.
На этом я просыпаюсь в тишине нашей супружеской спальни. Игорь спит, укрывшись одеялом с головой, за окнами только занимался серый рассвет, а я…
Борюсь с собой, чтобы не броситься к батарее между четвертым и третьим этажом и не проверить — вдруг там и правда спрятан телефон, на котором меня ждет сообщение от Германа, что я ему нужна?
И все-таки не выдерживаю. Ощущая себя полной дурой, спускаюсь пешком, не дожидаясь лифта. Разумеется, никакого телефона за батареей нет. Выхожу на улицу и вызываю такси — наверное, отзвуком кошмара и затаенной надеждой, что таксист отвезет меня в лест к страшному серому волку и можно будет перестать беспокоиться обо всем этом треше.
Мой телефон в сумке начинает вибрировать, и я долго роюсь, совершенно ничего интересного от него не ожидая.
Но он еще умеет удивить.
— Привет, — сдавленным голосом говорит в трубке Полина. — Что ты
