Ты нас предал - Елена Безрукова
“Сгорал на работе” — хмыкнула я про себя.
Сегодня я воочию увидела КАК он сгорал.
Свекровь поджала губы, но пригласила войти.
А я наткнулась глазами на большое фото Богдана, висящее в холле.
Красивый. Счастливый…
Снова накрыли воспоминания. Я ведь искренне верила, что он так много работает!
Реально сгорает! Умоляла его снизить нагрузку!
Сгорать-то сгорал, но и удовлетворить свои физические потребности не забывал.
Пока я выбирала скатерти на обеденный стол, на который поставила бы ему ужин из пяти блюд, а он в это время, возможно, оприходовал очередную офисную подстилку.
Пока я выбирала шторы в гостиную, чтобы он там с комфортом отдыхал после тяжелого рабочего дня, в который опять же входили офисные подстилки.
Пока я выбирала простыни на нашу с ним постель, в которой он должен был спать как в уютном гнёздышке, но в которую тоже однажды привёл офисную подстилку, которая по иронии судьбы ещё и называлась моей подругой.
Всех бы казнила.
С особой жестокостью.
За мою боль.
За слёзы и унижение.
За пренебрежение в последней нашей семейной и некрасивой сцене.
За предательство, что оставило в душе и сердце зазубренную рану, которая не факт, что вообще однажды заживёт и перестанет кровоточить.
Такое вообще можно забыть? Простить? Принять?
Сомневаюсь.
Никак не укладывалось всё это в голове: муж и моя лучшая типа подруга…
Ему — вообще бы завязала узлом, будь моя воля.
У меня видимо наступил так называемый откат. Вместо боли — злость, ярость и ненависть.
Прежде всего к мужу, да и к подружайке тоже.
Анфиса… Где же твоя гордость и женская солидарность?
Неужели тебя не унижало спать с женатым?
А может, она была у него не одна, была не только я, но и другие коллеги, сотрудницы, просто случайные, которых он тасовал по мере, как они ему надоедали?
Как я не замечала, что он такой слишком полигамный, а попросту козёл?!
Куда смотрели мои глаза?
Я верила ему и не искала подвоха.
И вот как после этого я смогу кому-то доверять? Да и нужен ли мне кто-то?
Но сейчас не время думать, одёрнула сама себя и сосредоточилась на свекрови.
— Пойдём, чаю выпьем, — предложила она, и мы обе отправились на кухню.
Я понимала, что сейчас за чашкой чая она начнёт допрос: что у нас случилось, как, зачем и почему. Но это вполне логично с её стороны. Если бы жена моего сына вдруг стала проситься пожить в нашем доме, я бы тоже забеспокоилась и стала задавать вопросы. Пусть со мной она и холодная селёдка, пусть я не вызываю ничего, кроме негатива, но сына она любит и переживает за него по-настоящему.
— Что ж, дорогая, рассказывай, что случилось? — услышала я ожидаемый вопрос, когда чашки появились на столе. А ещё вазочка с сахаром, вареньем и конфетами.
Конечно, всё это не от доброты душевной выставлено было, чтобы накормить долгожданного гостя, просто манеры у мадам свекрови были прекрасными.
Не то, что у меня, как часто она отмечала после семейных посиделок: и вилку я не так держу, не так ею ем и вообще не ту схватила, перепутав вилку для мяса с вилкой для рыбы.
Конечно, прожив с Богданом пять лет, и часто бывая с ним в свете раньше, я научилась этикету и пользовалась столовыми приборами правильно, но неприятные воспоминания остались, как и мои манеры остались всё же далеки от манер утонченной матери Богдана.
— Ремонт, что ли затеяли? Что тебе дома не живётся?
— Я подаю на развод, — подняла я на неё глаза.
— Что, прости? — поперхнулась дорогая свекровь чаем. — Что ты собралась делать?!
— Я буду разводиться с Богданом, — повторила я.
Свекровь не глухая, конечно. Просто она не хочет слышать и принимать то, что я говорю.
Я тоже не хочу это принимать, но…
Эта сцена, где они голые лежат на наших простынях, довольные после любовных утех, мне придавала сил и злости.
Я сделаю это обязательно — подам на развод.
Я просто не смогу жить с ним после всего с таким — меня стошнит.
— Дорогая… — пробормотала она. — Но почему? Что случилось? Может быть, я могу чем-то помочь?
“Дорогая”... Меня всегда коробило, когда она так меня называла.
Она называет так всех подряд. В основном, прислугу.
— Он мне изменил, — ответила я честно.
— А-а… — протянула она. — Это… И что же, сразу бежать разводиться?
— По-вашему, недостаточный повод?
— Знаешь ли, бывают вещи похуже.
— Например? Что может быть хуже, чем вывалять близкого человека в грязи, хуже, чем предательство?
— Алкоголь, рукоприкладство, жадность, — ответила Ираида. — Богдаша всегда был к тебе щедрым. И замуж взял…такую.
Опять она намекает на мой социальный статус…
Да, я не родилась в шелковых пелёнках, но я тоже человек. Который имеет гордость и не намерен прощать неверного мужа!
Лучше никакого мужа, чем вот такой ходок.
Да я ему в глаза смотреть теперь не смогу, не то, что попытаться это простить.
— За такого, который пьёт и бьёт я не пошла бы, — сказала я, глядя в свою чашку с порядком остывшим чаем. — Однако для меня измена — тоже непростительна, и встаёт в ряд с названными вами пороками.
— Ты, конечно, сравнивала кое-что с пальцем, — смерила меня недовольным взглядом свекровь. — Все оступаются, он просто ошибся.
— Ошибся… Притащил в нашу постель любовницу и… её прямо на наших простынях. Это, по-вашему, ошибся?
— Ну гульнул мужик разок… Хороший левак укрепляет брак!
— Боюсь, у нас с вами слишком разные взгляды на этот вопрос… — сказала я, озадаченно глядя на свекровь.
На этом моменте нас прервали — в дверь кто-то позвонил.
Свекровь ушла открывать, и вскоре в кухне появилась она и Ренат — младший брат моего мужа.
Я обернулась на него, и меня передёрнуло: он так похож на Богдана!
Они просто как близнецы, только с разницей в пару лет.
Я очень давно его не видела — он жил за границей.
Теперь же, видимо, прилетел навестить мать, а тут я.
Красивый, ещё более возмужавший, с брутальной щетиной.
Он повзрослел и стал ещё больше походить на Богдана.
В груди кольнуло, хоть я и понимала, что передо мной не Богдан, а его брат Ренат.
Но боже мой, как они похожи…
