Статус: все сложно - Дарья Белова
– Спешу.
– Тогда не смею больше задерживать.
Я отхожу к своей машине. На спине чувствую все тот же прожигающий взгляд. И снова он опускается на мои ягодицы. Не выдерживаю и оборачиваюсь. Последний раз выдавливаю из себя улыбку. Доигрываю партию до конца, до последнего аккорда, последнего вздоха, последнего движения. Ровно, аккуратно, выкладываюсь на полную.
Музыка в голове. Она громко отбивается от стены. Звуки повсюду, окутывают меня, что хочется двигаться, выплеснуть все, что внутри. Танцевать на пальцах, голыми ногами. Душа моя на кончиках этих пальцев. Такая хрупкая, что сильный удар по клавишам может ее разбить.
Просто улыбка. Ничего не означает. А может, сказать все, что гнетет меня все это время. Мысль мимолетная, но хочется увековечить ее.
Легкий взмах руки, перышко.
Глеб повторяет мой жест и отходит к своей машине. Противный писк сигнализации, мягкий и плавный ход, и вот он уже встроился в крайний ряд, что уносит его от меня. К ней.
– Передавай привет Рите, – говорю я себе тихо под нос.
Сажусь в машину и даю волю слезам.
Глава 4
Мила.
Плачу долго. Не заботясь о том, как буду выглядеть потом. Размазываю тушь, помаду. Эти слезы рвут мне душу. Но остановиться не могу. Они переходят в истерику. Такую, от которой начинаешь выть, будто самая сильная боль мира обрушилась на тебя.
Смотрю вдаль, где некоторое время назад скрылась машина Глеба.
Сейчас у него красивый черный Порш Кайен. Не такой дикий и свирепый, как ярко-синий Ягуар. Тот еще долго являлся мне во снах. В том пламени, что и поглотил его. А еще Марат. Он никогда мне ничего не говорил, просто улыбался и подмигивал. После таких снов я всегда просыпалась в слезах. Они вообще за последние четыре года были частым спутником.
Телефонный звонок доносится из моей сумки. Трясущимися руками пытаюсь расстегнуть молнию. Движения резкие. Я боюсь не успеть. Вдруг, это звонит он.
Мистер М бы меня в первую очередь попросил взять себя в руки и выровнять дыхание. Его голос всегда успокаивал. Вспоминаю приятный тембр, что вибрирует, когда он говорит, и снова считаю про себя. Такой банальный совет от мамы, но сколько раз он меня выручал.
Как только я дошла до цифры семь, телефон нашелся. Лежал в боковом кармане. Почему я сразу не догадалась, что положила его туда.
Это не Глеб. И не Мистер М, хотя от него получить звонок было бы странно, особенно в это время.
Зойка.
– Ну? – без приветствия начинает выспрашивать Зойка.
Я только всхлипнула. Воспоминания снова накрыли. Его Порш, его аромат, что теперь смесь сандала и мяты. Он назвал меня дурой, и сказал, что нравится моя задница. Да, именно так он и сказал. Сквозь слезы прорезывается смех. Дикий немного, похожий на истерический.
– Эй, Милка? Он что, тебя обидел?
– Нет, все в порядке.
– Не очень-то и похоже. Ты где? – беспокойные нотки в голосе.
– Рядом с тем кафе, где назначила встречу.
– Ясно. И давно там сидишь?
– Не знаю, я не засекала.
– Как все прошло?
– Ну… он сказал “хорошо”, – слово, что должно радовать, на деле вызывает тошноту.
– Значит, скоро ты станешь свободной, Апраксина. Ты же вроде за этим к нему ездила.
– Мистер М сказал, что перед тем как решиться на такой шаг, нужно понять, что я чувствую.
– И что ты чувствуешь?
– Что я чувствую, – повторяю я за ней, словно сама превращаюсь в Мистер М. – Опустошение… разочарование… теплоту…
– Вот последнее не поняла.
– С Глебом всегда так. Чувства на пределе. Нервы накалены. Все очень контрастно. От этого всегда подбрасывает вверх и опускает вниз. Словно на американских горках. Но… мне это нравится. Всегда нравилось.
Мы еще молчим несколько секунд. Я перевариваю, в чем только что призналась, а Зойка пытается осмыслить мой ответ. Такие эмоции, которые у меня возникают при виде Глеба Навицкого тяжело описать. Он сам смесь всех полярных чувств, что возможны. Радость – отчаяние, веселье – грусть, томление – злость, гнев – вожделение. Он всегда был таким. А сейчас я увидела в нем немного мягкости. Он словно сгладился, как морской камешек. Я всегда мечтала быть его волной. Но не стала.
– И какой он сейчас? – Зойка не столько любопытно, сколько просто решила меня поддержать. Мистер М говорит, что замыкать чувства в себе нельзя. Они могут вылиться в не вполне приятную форму. И уж я то об этом знаю непонаслышке.
– Он стал немного другим. Внешне практически такой же. Только если морщинки появились. И взгляд стал более серьезным. Но внутри него все тот же огонь, пламя, что подпалил крылышки мотылька. Мне так показалось.
– Ты мотылек?
– Не знаю, Зойка, уже не знаю. Быть им уже не хочется, но кто я сейчас тогда. Для него?
– Стоит спросить у самого Глеба Навицкого.
– Думаешь, он ответит? – задаю Зойке вопрос, но ответа, конечно же, не жду. На него если кто и сможет ответить, то только Глеб. Задумываюсь, что многое бы спросила у Глеба. Много, что хочу узнать.
Перевожу взгляд на часы.
– Боже мой, Зойка! Я опаздываю. У меня сегодня спектакль, – быстро завожу двигатель.
– Может, после пойдем развеяться? Соня нашла какое-то круто место, – заманивает меня Зойка.
– Нет, давай не сегодня. Завтра?
– Договорились.
– Тогда ни пуха!
– К черту!
Выключаюсь и быстро встраиваюсь в ряд, подрезав наглый БМВ. В спину раздались протяжные сигналы клаксонов.
К театру приезжаю за пять минут до начала репетиции. Это, конечно, не академия, но опоздания тоже не приветствуются. В первую очередь, у артиста должна быть дисциплина, каким бы творческим человеком он не был. Дисциплина – это уважением к ближнему.
Что ж, ближние мои, прошу прощения.
В театр забегаю, снося странную стойку какой-то рекламы. Получаю укоризненный взгляд тети Светы, гардеробщицы. Она в этом театре работает давно и следит за порядком. На первый взгляд, это серьезная и строгая женщина, но пообщавшись с ней, понимаешь, что добрее человека просто не существует.
– Милок, ты сегодня последняя, – кричит мне в спину тетя Света.
Я просто машу ей рукой, надеясь, что она простит мою невежливость: забежала в здание и даже не поздоровалась. Это для меня дикость. Хотя, я порой сама себе удивляюсь. Снова Глеб Навицкий опять начал на меня влиять. Одной лишь встречей в пятнадцать минут, а столько правил и внутренних установок уже разрушено.
В раздевалке осталось пару девчонок. Скорее всего так же как я опоздали. Они в спешке переодеваются. Присоединяюсь к ним.
– Милка,
