Мои сводные монстры - Дана Блэк
Кадка покачивается, и листья шуршат, мнутся под натиском, пальма гнется. Он вдавливает меня в стену вместе с растением.
Я в диких джунглях.
На заре человечества.
Его сила первобытна, его грубость все границы сносит, остается голый животный инстинкт.
Он целует глубже, хватает за бедра. И прижимает к своим.
Он голый.
И между ног эта дубина, каменная, я на секунду представляю, каково было бы.
Чтобы во мне его член.
Представляю.
И со стоном раскидываю в стороны руки, у меня нет больше такой власти, такой роскоши - управлять собой, воздух плотный, давит, этот мужчина, как взрыв, и я подчиняюсь силе, иначе, кажется, меня снесет ударной волной.
- Не, нормально, - это звучит где-то сбоку, глухо, я лишь звуки знаю, смысла понять не могу.
Он резко отрывается от меня.
Поворачивает голову.
Повторяю за ним. Воздух ловлю.
И вижу какого-то огромного волосатого мужика, собой заслонившего весь просвет, выход из этого тупичка.
Мужик опирается на стену.
Он как бы смеется без звука, рот открыт так широко, что это даже на улыбку не похоже.
- Красава, - он выставляет вверх большой палец. - Вот эта горячая телка. Потом мне дай.
- Клевая? - спрашивает тот, кто меня обнимает.
- Сочная, - бородатый трясет большим пальцем. - Сзади бы ей засадил. Я чего подошел…давай, может, это…человеку позвоним на счет…- он обсуждает дела.
С паузами, с намеками, и он пялится, как на выставку, и меня держат, как вещь.
Брыкаюсь, пытаюсь вырваться. Губы огнем горят, и в груди все печет, во рту горький, душистый привкус, я словно парфюма наглоталась.
Меня будто от звезд до земли швырнуло.
- Что ты? - он поворачивается ко мне. Своим тягучим, вязким голосом продолжает. - Тихо постой. Я занят.
- Выпусти меня! - выкрикиваю, рву листья с пальмы и швыряюсь в него. По его лицу бежит еле уловимая тень изумления, нарушает симметрию, такую идеальную. И я затихаю. - Я на стажировке здесь. Я серьезно. Позови. Администратора.
Он убирает руки, и я покачиваюсь, ловлю равновесие.
Он дергает мою майку, одним резким движением, и ткань рвется, с треском, по голой груди проносится волна мурашек, а меня только что током коротнуло, стою, как неживая, смотрю.
Он тоже смотрит. Накрывает ладонью грудь и слегка сжимает.
Из меня вырывается хрип.
- Ты ведь поняла уже все, - он поднимает темный взгляд. - Мне нравится. Очень. Я беру. Позже.
Его рука перемещается на мою шею, и я задираю подбородок.
- Заканчивай кривляться, - в его голосе пробиваются жесткие ноты. - Заткнись и иди в зал. И меня жди. И сиськами там не тряси. Ты со мной только. Только моя шлюха.
Он отпускает меня, и я опять пошатываюсь, налетаю на пальму.
Чувствую на себе пристальный взгляд бородатого, и соски сжимаются, хочется с криком топнуть, и чтобы земля раскололась, и эти двое провалились туда, ко всем чертям в котел.
Он отходит.
Смотрю на его широкую спину, упругие ягодицы.
На губах до сих пор его вкус чувствую.
Сплошная, нестрепимая горечь.
Я…отвечала на поцелуй. Я сдалась.
А он меня только что оплевал с головы до ног. Щупал меня, как кобылу на продажу. И бородатому дружку мою грудь показал.
От стыда сгораю.
Из-за кадки выхватываю свой свитер. С него с тихим звоном сыпятся на пол осколки.
И он оборачивается.
Он со всех сторон хорош.
Его будто не люди лепили.
- Дай пройти, - прошу и пытаюсь запахнуть порванную майку.
- Иди, - он кивает в сторону зала.
В котором неизвестно сколько еще голых мужиков бухают.
Мне стойка видна.
Она с другой стороны.
Она пустая опять.
Наклоняюсь и загребаю с пола осколки. Выпрямляюсь и швыряю в него, один за другим, в лицо попадаю, и он, поморщившись, пятится, осовобождает дорогу.
Несусь мимо него.
- Иди сам перед дружками членом потряси! - со злостью выкрикиваю.
И мысленно откусываю себе язык.
Зачем!
И так стеклом кинула.
Он же меня за проститутку принимает.
Если догонит - убьет.
Или этим своим дружкам отдаст, поиграть.
Лечу по холлу, не оглядываясь, мне бы только на улицу, а там до машины.
И я в безопасности.
Выскакиваю на улицу, на ходу завязываю майку на груди.
Ночь, ветер треплет волосы и словно внутри меня гуляет, понижает температуру.
Бегу к машине.
И лишь налетев на нее понимаю, что в сауне осталась моя сумка. А в ней и деньги, и телефон, и…ключи.
И Вика.
Оглядываюсь на черные двери.
Светятся окна.
Мимо тянутся неспящие прохожие.
И никто за мной не бежит с перекошенным лицом. И оттопыренным членом.
Трогаю горящие щеки.
Конечно.
Он же там голый остался. И такой взрослый, между нами отрезок лет в десять, и его вальяжно-медвежьи манеры. Даже если бы одет был - не побежал бы за мной.
Такие мужчины не обижаются на глупости.
Но если я сейчас внаглую заявлюсь обратно…
Мелко трясусь. Хожу вокруг машины, примеряюсь. Обнимаю себя за плечи и, кажется, что это его руки. Настолько властно, по-хозяйски он вел себя, я сбросить эти ощущения не могу.
Как метка какая-то осталась на теле.
Спотыкаюсь на бордюре, огораживающем клумбу и выставив руки падаю на землю.
- Нажралась девка, - комментирует мою позу одутловатая тетка с пакетами. Крепче цепляется в локоть низенького толстячка. - Ты Евсеевым-то звонил? - продолжает она бытовую болтовню.
Они шагают мимо.
С шипением изучаю грязные ладони. Усаживаюсь на побеленные кирпичи позади машины и смотрю на двери сауны.
Подъехала такси, оттуда выбираются несколько гогочущих парней. Они ржут на всю улицу, шумные, веселые.
Кусаю губы.
Если Вика до утра не выйдет, что мне делать?
Мимо взразвалочку идет парень в толстовке и капюшоне. Встаю, на языке вертится просьба дать мне телефон позвонить.
Тот замечает, что я ему наперерез движусь, оглядывает меня с ног до головы. Его взгляд останавливается на кое-как завязанной майке.
Шмыгаю в сторону.
Нет.
Черт.
У меня грудь вываливается. Только соски и прикрыла.
Топчусь за машиной.
Вывеска с пантерой переливается, мигает, а мне хочется камень взять, и запустить в нее. Стекло разбить.
Знала же, не надо было сюда приходить.
Мне завтра на ужин к Рождественским, а я.
Призываю себя не ныть.
Собраться.
И зайти внутрь.
Этот дьявол, порвавший майку, точно ведь уже с блондинкой утешается. Она нашла
