Пип-шоу - Изабелла Старлинг
Один ее вдох, и снимок был готов.
Мне даже не нужно было смотреть на него, чтобы понять, что он совершенен.
Первые всегда оказывались таковыми.
Я сделал еще несколько снимков ради ее спокойствия, чтобы она действительно почувствовала, что я увековечил ее в своих работах, прежде чем отложить камеру в сторону.
― Спасибо, что стала частью моей игры, ― сказал я, целуя ее руку.
Мы достигли самой трудной части.
― Спасибо тебе, ― прошептала она. ― Спасибо, что остановил свой выбор на мне.
Я поцеловал ее в макушку, снова заставив ее дрожать всем телом.
― Я вызову такси, ― ласково произнес я, ощущая, как она напряглась под моими пальцами.
Отстранившись, взял с комода телефон, прекрасно зная, что это первый и последний раз, когда мы были вместе.
Девушка ушла вся в слезах, шепча на прощание обещания, которые ничего не значили для меня.
К тому времени, как она села в такси, я даже не помнил ее имени. Мне не нужно было засорять этим память, так как мне было достаточно лишь взглянуть на снимок с ее изображением, чтобы вспомнить все о ней и о ночи, проведенной вместе. Этого мне было более чем предостаточно, чего, конечно, не скажешь о ней.
Я вспомнил, с каким придыханием она рассказывала мне о том, насколько сильно восторгается моими работами, как неистово мечтала стать моей музой еще до того, как, черт подери, стать ей на законных основаниях.
Но если она реально изучала мои работы, то должна была знать, что источники моего вдохновения варьируются точно так же, как дни сменяют друг друга.
Она была лишь одной из многих в бесконечной череде женщин в моей обители, музой на час, сексом на одну ночь.
Это не означало, что мне было плевать на нее. Я всецело посвящал ей себя, пока она была в моих объятиях. На протяжении нескольких часов эта красотка была моим миром, в котором я растворялся, рисуя в голове картины нашего совместного будущего, в котором мы просыпаемся в одной постели, и где ее жадные губы неистово ищут мои.
Но все это я перенес в свою фотоработу, а затем внес ее в свое портфолио, как проделывал со многими девушками до нее.
На большее я не был способен.
Никогда не был.
И никогда не буду.
Когда моя муза сегодняшнего дня уехала от меня на такси, я стянул с себя серый свитер и спортивные штаны и встал у зеркала во всю стену в ванной комнате, уставившись на свое отражение. Мне стоило немало усилий, чтобы выглядеть так, как я выгляжу на данный момент. Чтобы держать себя в идеальной форме, невзирая на то, что я никогда не выходил из своей квартиры, на втором этаже у меня имелся полностью укомплектованный тренажерный зал.
Мое тело было подтянуто и все мышцы имели четкие очертания. Моя кожа была покрыта татуировками, которые рассказывали мою историю. Я скользнул рукой вниз по моему животу и сомкнул ладонь вокруг своего внушительных размеров члена, который затвердел, стоило мне только вновь подумать о ней.
О моей таинственной соседке, девушке, которая подглядывала за мной из-за занавесок и ласкала саму себя, наблюдая за тем, как я неистово трахаю другую женщину.
Она очаровала меня, ореол неизведанного, окружающий ее, подстегивал меня нарушить свои собственные правила.
Я никогда больше не видел девушек, которых трахал, после той ночи, когда они прыгали на моем члене.
Если я трахну эту незнакомку, навсегда останется перспектива вновь увидеть ее в окне дома напротив.
А я ведь даже не видел толком ее лица, так как именно оно было скрыто в тени занавесок.
Я встал под холодный душ, ощущая лед мрамора под своими ногами. Сейчас это было сродни бальзаму для меня.
Вода смывала запах девушки с моего члена и пальцев. Я тщательно намылил тело, чтобы избавить себя от любого напоминания о ней. Мне попросту не уснуть, если ее запах продолжит преследовать меня. Я знал это. Мне нужно было быть чистым. Абсолютно. Смыть с себя все, прежде чем лечь в постель.
Пальцы… погружающиеся под ткань мокрых трусиков.
Блеск серебристых пайеток, ослепляющий в свете ночных фонарей.
Ее ладонь на стекле, словно она жаждала коснуться меня.
Точеный силуэт в окне.
Ох, незнакомка.
Вновь обхватив свой член, я провел рукой по его длине.
Я был тверд. Возбужден так, что мой член отчаянно пульсировал, отзываясь болью в мольбах о том, чтобы я вновь выдал порцию горячего семени, излил ее на этот итальянский мрамор, освободился от похотливых мыслей, которые, казалось, оккупировали мой разум.
Я дрочил интенсивно и яростно. Я отпустил свои мысли, позволив им не возвращаться к скромной красотке, которая плакала из-за меня, а устремиться к таинственной незнакомке из дома напротив, той, которая мастурбировала в погоне за наслаждением, наблюдая за мной.
Наряду с этим я задумался о том, что являю собой за пределами стен моей квартиры.
В связи с теми обстоятельствами, что моя популярность становилась все ощутимее.
Рецензии, написанные критиками, на мои работы, воспринимались мной как поверхностные, откровенно дебильные, хоть их тональность была и хвалебной. Они не видели вглубь.
В основе моих работ лежала концепция слияния двух изображений в единое целое, синтез чарующей наготы женщины в момент ее большей уязвимости с предметами или явлениями, с которыми я их ассоциировал. Сегодняшняя моя муза виделась мне свечой, ее слабость принимать желаемое за действительное казалось мне подобным отблеску от свечей. Моему агенту это явно понравится.
Мой разум словно сошел с ума. Откинув мысли о том, что мне нужно привести себя в порядок, напрочь избавить себя от запаха моей сегодняшней скромницы, я думал о моей соседке и том, что в моей голове не было образов, с которыми я бы мог ассоциировать ее для моей фотографии.
Никакого отождествления. Она была лишь силуэтом, тенью, темным вырезом на белой бумаге.
Ни единой картинки. Это странным образом даровало спокойствие, но в то же время волновало настолько, что я ударил кулаком в стену и резко выдохнул, продолжая дрочить еще резче и яростнее, готовясь снова высвободиться на стекло и мрамор.
Черт. Я хотел
