Под открытым небом - Александра Астафьева
Дерзкая штучка.
Такое ощущение, будто меня застали за чем-то неприличным.
Замирая на месте, я продолжаю прожигать взглядом дверь кабинки, за которой только что спряталась отчаянная девушка, пока Айрис не дергает меня за локоть.
– Ты так и будешь туда пялиться или, наконец, уже трахнешь меня?
– Нет, – выстреливаю без раздумий, пятясь от нее, как от прокаженной, к выходу.
Блонди зависает на мне вопросительным взглядом. А затем, на: раз, два, три…
– Да пошел ты, м*дак!
И стремительно выбегает из туалета, задевая меня своим плечом.
Что тут сказать? Ты в любом случае м*дак, если не собираешься разделять с девушкой что-то наиболее важное и значимое для тебя, кроме постельных отношений. Когда тупо переспишь с ней и свалишь на следующее же утро, или как сейчас, откажешь ей безо всяких на то причин.
Так что…
Я уже говорил, что такой вид отношений мне наскучил и не имеет никакого смысла?
Глава 2.1
Джиа
«Ты летишь домой? Случилось что-то серьезное? Надеюсь, у тебя все хорошо. В любом случае, Джи, сразу же приезжай ко мне, а вечером, наконец-то, сходим куда-нибудь, как в старые добрые времена. Например, в клуб».
Клуб? Только не это.
Прочитав сообщение от своей сестры Жаклин, блокирую телефон и убираю его в передний карман джинсовых шортов.
Признаться, я не любительница далеких расстояний, однако девять часов не самого удобного полета, и вот я в солнечном Майами. Мчусь в автобусе навстречу своей сестренке. Своей второй половинке.
Судьба не в состоянии держать нас на далеком расстоянии. Мы как два магнитика, два внешне одинаковых человека, с тем же цветом кожи, светло-русыми волосами и карими глазами. Да. Жаклин – моя сестра-близнец. У нас одна душа на двоих. Мы настолько одинаковы, что если бы не родинка на левой щеке, нас бы не смогли различить даже собственные родители. Но, не смотря на внешнее сходство, нам присущи разные мысли и потребности, как любому другому человеку.
Мы с Жаклин всегда отлично ладили. Родители нас воспитали в строгих правилах, постоянно держали в узде, не давали спуску. Они не какие-то там агрессоры, но давление чрезмерной родительской опеки не прошло бесследно.
Мы любим наших маму и папу, и благодаря им многого добились. Однако в силу некоторых последних обстоятельств, наши пути потихоньку разошлись.
Когда я была маленькой, родители сразу разглядели наш с Жаклин танцевальный потенциал, и без раздумий в пять лет мы обе были отданы в престижную балетную студию Майами.
Я росла, развивалась, работала на износ, и, да, мне это нравилось. Моей сестре повезло меньше. Она сломала ногу и не смогла побороть свой страх перед танцевальной стихией. Я никогда не хотела расстраивать родителей, всегда желала видеть всплески гордости в их глазах. Отец мечтал лицезреть меня на сцене больших всемирно известных театров в качестве прима-балерины, а мама охотно соглашалась с ним во всем. Я делала успехи в балете, Жаклин развивалась как художник. Все шло свом чередом, пока я не повзрослела и поняла, что нельзя зацикливаться на одном балете.
Мне хотелось попробовать различные стили танца. Например, джаз, фанк, хип-хоп, исполнителей, которых очень часто можно встретить на улицах города. Проходя мимо танцующих «попрошаек», я каждый раз завидую тому, как ловко и свободно они взаимодействуют и управляют своим телом. Им не нужно тянуть «носок», держать спину, втягивать живот, эти танцовщики исполняют «фристайл» – импровизируют, другими словами. В этом направлении они ощущают себя свободными, невесомыми, раскованными.
Чего не сделаешь в балете. Здесь ты всегда собран, внимателен, твои движения отточены и верны, и не дай бог ошибиться хоть раз во время выступления – тебя сожрут с потрохами и выпрут на роль второго, если не третьего, плана. На репетициях нужно пахать до седьмого пота, иначе ты добьешься не тех результатов, к которым стремился. Этот путь пропитан болью, слезами, железной выдержкой, а кое-где и кровью. Это другая своеобразная жизнь, и ты полностью ей отдаешься. Этот танец отнимает у тебя время, силы, энергию. Ради чего? Ради того, чтобы услышать, как это красиво. Быть балериной – нечеловеческий труд.
Нет, я ни в коем случае не хочу сказать, что не люблю балет. Многие говорят – я рождена для него. Но в современном мире столько разновидностей танца, что этот факт не может отставлять меня равнодушной.
И как бы там ни было, балет – это моя жизнь. Но мне хочется прочувствовать и другую: безбашенную, яркую, дикую. Сейчас, как никогда, я нуждаюсь в том, чтобы поменять свое серое существование, которое идет по плану. По плану моего отца. А я не сторонник всего этого. Мне только двадцать два, поэтому, пока еще не поздно, пора поменять жизнь, танцевальное мировоззрение и просто быть свободной без всякой опеки и не утруждать себя мыслями о том, что ты чем-то кому-то обязан.
Упираясь лбом в стекло автобуса, я глубоко вздыхаю от собственных рассуждений, и на оконном стекле проявляются очертания рисунка в виде разбитого сердца. Стало быть, сидя на моем месте, кто-то начертил это изображение своим пальцем на запотевшем стекле. Смотрю на рисунок, и спустя три секунды картинка исчезает.
Как сейчас это подходит моему настроению.
Мыслями я опять с родными, все-таки понимаю, насколько неблагодарно к ним отношусь. По-свински. Уехала, никого из них не предупредила. Только Жаклин была в курсе моих «путешествий», длившихся ни много ни мало – неделю.
Вот черт. Я продержалась всего лишь какую-то долбаную неделю. Я никчемная.
«– Ты когда-нибудь начнешь нормально танцевать или так и будешь воспроизводить каждый вечер свое сраное «Лебединое озеро»?
– Джейк, послушай, я…
– Ты что, Джиа?
Я растерянно молчу, если сейчас заговорю, то начну просто рыдать. Нет необходимости демонстрировать свою слабость этому придурку.
После продолжительной паузы, Джейк немного смягчается, с шумным выдохом заявляя следующее:
– Я не могу больше дать тебе шанс, Джи, – кажется, он тоже расстроен, но это всего лишь напускное. – Да ты посмотри, на этих каблуках ты толком стоять не можешь, не то, чтобы танцевать. Привыкла ковылять на своих пуантах, а клиенты жалуются и беспокоятся, что в один момент не устоишь и рухнешь…
– Им наплевать на меня, – не сдерживаюсь я.
– Зато мне – нет. А на их мнение тем более. И еще. Где твоя грудь? Зрители обожают
