Четыре души (ЛП) - Лили Сен-Жермен
Горькие капли жидкости прилипают к моему языку, и я в отвращении отплевываюсь. Его кровь. Его кровь у меня во рту. Меня рвет рядом с его телом, я захлебываюсь кислой слюной.
На вкус отвратно, но это лучше, чем его кровь, по крайней мере.
Я поворачиваю голову и вижу, что Джейс говорит со мной, но я его не слышу. В этот момент я понимаю, что полностью оглохла от звука выстрела. Я смотрю, как двигается его рот, как он трясет меня и делает оживленные жесты руками.
Ты отличная актриса. Его слова, сказанные ранее, возвращаются ко мне.
Язвительная улыбка расплывается по моему лицу, когда я начинаю понимать, что он сделал. Убил брата, одного из Цыганей. Ради меня. Слова вырываются у меня изо рта прежде, чем я успеваю остановить себя.
— Ты отличный актер, — говорю я, едва слышно, покачиваясь на ногах.
Джейс моргает и смотрит на меня таким язвительным взглядом, что у меня сводит живот.
— Кто сказал, что я играл? — рычит он, и я знаю, что он так говорит, только потому, что слежу за движением его губ.
Улыбка на моем лице становится еще шире, когда все вокруг становится черным, и я теряю сознание.
Глава 2
В течение долгого времени я то прихожу в себя, то отключаюсь. Моя голова кажется неудобно полной, словно ее набили ватой, а в ушах пульсирует и звенит в такт пульсу. Все во мне либо болит, либо онемело, и я знаю, что со временем боль будет только усиливаться.
Что-то пробуждает меня от дремоты, и я сажусь прямо, внезапно насторожившись. Я нахожусь в машине Джейса, пристегнутая к пассажирскому сиденью. Но я одна, в машине, припаркованной под умирающей ивой, которая растет в стороне от крошечной, захудалой бензоколонки. Я заглядываю в пассажирское окно, ища следы Джейса.
Ничего.
Темно, и мне до смерти хочется в туалет.
Болезненно потянувшись, я расстегиваю ремень и отпихиваю его от себя, открывая дверь. Я смутно слышу, как она скрипит, когда открывается, и это хорошо, потому что это означает, что ко мне понемногу возвращается слух. Выбравшись из машины Джейса, я осторожно закрываю за собой дверь и ковыляю мимо единственной линии ржавых бензоколонок к входу в магазин.
Я уже почти у двери, когда Джейс вылетает, едва не сбив меня с ног. Сначала мне кажется, что он идет очень быстро, но потом я понимаю, что это я иду очень медленно.
— Куда это ты направляешься? — спрашивает он, перекладывая свои бумажные пакеты с продуктами в одну руку и ведя меня другой. Его лицо прищуренное и усталое, обеспокоенное и измученное. Это все моя вина. Хотя, если честно, я слишком устала, чтобы сильно переживать.
По крайней мере, я его слышу, и это обнадеживает. Звук слабый и тихий, но это уже что-то.
— Мне нужно в туалет, — говорю я.
Он осматривается вокруг, на многие мили не видно ни души. Вдалеке мимо нас быстро проносится бесчисленное количество фар, подсказывая мне, что мы, должно быть, уже близко к шоссе.
— Перестань кричать, — шипит он.
— Я не кричу, — тупо отвечаю я, стоя без обуви и внезапно замерзая от холода в хрустящей осенней ночи.
— Да, ты кричишь, — говорит он, прижимая руку к моей спине. Когда мы доходим до машины, он открывает пассажирскую дверь и указывает на сиденье. — И ты не можешь туда зайти.
— Почему? — спрашиваю я, позволяя ему толкнуть меня обратно на сиденье.
Он вздыхает, свободной рукой тянется через меня и наклоняет зеркало заднего вида, чтобы я могла увидеть себя. Когда мое лицо появляется в фокусе, я резко вдыхаю.
Мое лицо покрыто брызгами крови. Ее очень много. Будь проклят Джимми и его чертово уродливое лицо, размазанное по мне.
— Чтоб меня, — бормочу я, отталкивая зеркало, чтобы больше не видеть себя. Мне снова хочется блевать, и я сглатываю нервный прилив желчи.
Джейс не обращает внимания на мои ругательства и закрывает мою дверь, обходя машину. Он забирается на водительское сиденье и бросает большую часть бумажных пакетов на заднее сиденье, оставляя на коленях только упаковку салфеток и бутылку воды. Я смотрю, как он откручивает крышку бутылки, нарушая герметичность, и берет горсть салфеток из пластиковой упаковки. Он прижимает горлышко бутылки с водой к пачке салфеток и протягивает руку через треснувшее окно, выжимая лишнюю жидкость.
Я отшатываюсь назад, когда он подносит холодные, влажные салфетки к моему лицу, его прикосновение твердое, но нежное. Он замирает на мгновение, поднеся салфетки чуть ближе к моей коже, его лицо вопросительно смотрит на меня.
Я киваю, и он продолжает. Я смотрю, онемевшая и холодная, как салфетки становятся красными. Еще салфетки. Еще воды. К тому времени, когда он заканчивает, у него на коленях лежит беспорядочная куча ярко-красных салфеток, а воды почти не остается.
— Вот, — говорит он, звук его голоса с трудом пробивается сквозь звон в моих ушах. — Пей. — Я беру
