Почувствуй это снова - Ольга Вечная

Мама, суетясь, накрывает на стол, отец разливает вино. Я беру бокал и говорю короткую искреннюю речь. Желаю счастья, долгих лет жизни. Искренней любви.

Папа приобнимает маму одной рукой и широко улыбается. Эмоции наполняют меня и растягивают, как воздух воздушный шарик. В последнее время этих эмоций всегда так много, что едва справляюсь. Слезы на ровном месте на глаза наворачиваются.

– Я вас сильно люблю, – искренне заверяю. – Будьте очень–очень счастливы, мои хорошие. И простите меня, если что не так. Я честно стараюсь. – Сердце срывается в бешеное биение. – И очень хочу, чтобы вы мной гордились!

Замираю в ожидании отклика. Мы никогда не признаемся друг другу в любви, как–то не принято. Оно и так понятно: я их дочь, к чему пафосные фразы? Но если мама заверит сейчас что любит меня всегда и любой, я окончательно расплачусь и во всем признаюсь.

– Мы тобой гордимся, Юль, – говорит мама. Ее глаза смеются. – Не всегда в последнее время, что правда, то правда. Но уверена, поводы еще появятся.

– Иди к нам, – зовет отец, неожиданно растрогавшись.

Я делаю вид, что отпиваю вино, после чего слушаюсь, и мы крепко обнимаемся.

У меня должен был быть братик, но мама потеряла его на большом сроке. Потом была череда неудачных беременностей. Я была маленькой и период тот помню плохо. Лишь слезы. Как мама плакала, а отец ее жалел. Месяц за месяцем. Мне почему–то казалось, что это из–за меня, и я плакала тоже, обещая себе, что никогда не подведу их.

Мне так хотелось, чтобы им меня одной для счастья было достаточно! Казалось, что если я постараюсь сильно, если стану идеальной, они больше не будут грустить.

Потом мы ужинаем, болтаем обо всем подряд. Смотрим концерт по телевизору.

– Юля, вино совсем не понравилось? – в какой–то момент спрашивает мама.

– Очень хорошее. Но я ж не люблю алкоголь, ты знаешь, – кривлю губы.

– Всё правильно. Испорченный виноградный сок, ничего полезного в нем нет, – добавляет отец, забирая мой бокал и переливая содержимое себе. Тянется за бутылкой с соком.

– Вить, ты так говоришь, будто я водку в нее силком вливаю, а не спрашиваю про хорошее сухое вино. Ты себя не помнишь в восемнадцать лет? Пусть лучше дома попробует качественное. Чтобы понимать разницу.

– Маленькая еще, успеет распробовать, – отрезает папа.

А я пожимаю плечами, радуясь тому, что отец по–прежнему считает меня ребенком. Его ждет сюрприз.

Что ж.

Оказавшись в своей комнате, я больше по привычке проверяю телефон. В чатах сотни сообщений, но меня они мало волнуют. Кровь и без допинга несется по венам. Некоторое время я бесцельно хожу по комнате, потом снимаю блокировку с экрана и выбираю из списка Диану Романовну. Когда она отвечает, сразу перехожу к делу и выпаливаю на одном дыхании:

– Я бы хотела предложить вам выпить кофе вместе. Давно не виделись.

Диана Романовна – наша с Матвеем бывшая учительница химии, через нее мы и познакомились. Потом она вышла замуж за старшего брата Матвея и тем самым осталась в наших жизнях навсегда.

– С удовольствием, Юля! Почему бы тебе не приехать ко мне завтра утром, например, часикам к десяти? Мы с Петей как раз погуляем. Потом можно кофе выпить.

– Спасибо огромное! Спасибо от всей души!

Сама не знаю, за что так горячо благодарю ее. Наверное, потому что после всего случившегося она не стала относиться ко мне хуже или игнорировать, как часто бывает со стороны родственников бывшего парня.

Следующим утром немного нервничаю. Слова не могу подобрать правильные. Как–то бы так аккуратно расспросить про Матвея, чтобы не показаться навязчивой? Этот кулон, что мы вместе выбрали, не дает покоя. До дня рождения я не доживу, мне сейчас знать нужно: для меня он или нет.

Машину после той аварии отец мне не дает, поэтому еду на автобусе. Выхожу на остановке и пишу Диане:

«Буду через пять минут».

«Юля, я задерживаюсь. Паша с Петей гуляют на площадке, подожди с ними, пожалуйста».

«Никаких проблем, я никуда не спешу».

Хороший здесь район, дорожки от снега расчищены, красиво, чисто. Кругом пандусы, с коляской можно и в магазин, и в подъезд без проблем заехать.

Подхожу к нужному дому, замечаю на детской площадке у снежной горки двухлетнего Петра Павловича в желтой, вырви–глаз, куртке. Рядом с ним спиной ко мне стоит Паша. Подхватывает ребенка на руки, усаживает на самый верх, бережно подстраховывает. Петя с визгом счастья съезжает вниз. Я невольно тоже смеюсь. Обожаю этого ребенка! На радостях подхожу ближе.

Когда между нами остается меньше десяти метров, мой шаг сам собой замедляется. Бред какой–то. Чем ближе я, тем меньше Павел на себя похож становится.

Беспокойно вглядываюсь в лицо Пети: может, перепутала и ребенок не тот? Мы редко видимся, дети израстаются.

Да нет, тот ребенок. А мужчина рядом — будто нет.

Рост, комплекция Паши. Но движется он иначе. Правда, тоже подозрительно знакомо.

Петя вновь скатывается с горки и заливисто хохочет, смачно хрюкнув. Лжепавел подхватывает его на руки крутит, тоже смеясь.

– Это что у нас за булкин розовощекий! – выдает голосом своего младшего брата.

Потом оборачивается и опаливает меня недоуменным взглядом, окончательно и бесповоротно превратившись в Матвея.

Глава 4

Мою голову светлую озаряет на первый взгляд блестящая идея, я тут же ей и следую. Быстро разворачиваюсь и поспешно иду в противоположную сторону. Потому что не планировала его видеть сегодня, не настраивалась, не готовилась к противостоянию! Я приехала поплакать у Дианы на плече.

Знакомый голос рубит наповал вопросительной интонацией:

– Юля?

Стыд–то какой! Уши гореть начинают. Я решаю стоять