История третья. Так не бывает - Женя Сергеева
Ну вот ты и нарвался/нарвалась!
Есть куда выплеснуть и раздражение, и общую неудовлетворенность и злость на этот въедливый, удушающий кошмар некурящего человека.
Как была в трусах и в домашней тунике, едва прикрывающей задницу, выскочила за порог. Вот сейчас… Душа восторженно вопила в ожидании скандала. Я их не любила, но иногда нужно было выплеснуть все накопившиеся эмоции, чтобы потом застыть пустой куклой и еще несколько часов быть в просто шикарно-офигительно-пофигистическом состоянии.
Душа еще не понимая в чем дело, потирала когтистые ручонки, а тело, остановленное сразу среагировавшим на визуальную информацию мозгом, застыло с открытым ртом, не в силах произнести ни звука.
Наверное, надо было для пущего эффекта рассказать, что первой в глаза бросилась подножка коляски с покоившимися на ней искореженными босыми ступнями. Потом слабые без должного мышечного тонуса, длинные ноги, торчащие острыми коленями в разные стороны. Затем колеса за этими коленями, про шорты, обычные светлые, хлопковые, на завязках. Полная противоположность ногам — развитой торс и сильные, мускулистые руки. Одна из которых свисала свободно вдоль коляски, а вторая длинными мощными пальцами держала дымящую вонючую сигарету. Острые скулы, “раскосый” разрез глаз, узкие губы, принимающие в себя сигарету, впалые щеки, которые как раз еще больше втянулись, вбирая в рот дым.
Растрепанные русые волосы до плеч…
Нет, все было не так.
Глаза увидели сразу всю эту картину и тело, реагируя на наглость, с которой молодой человек курил на площадке, на его покалеченный внешний вид, и на вызов и злобу в глазах, застыло.
Такой взгляд я уже видела, к моему большому сожалению, и не раз. Сильный, дерзкий, не сломленный, но ломающий сам себя изнутри. Не смирившийся, но выплескивающий свою злость на окружающих, заставляя страдать, нервничать, мучиться, испытывать чувство вины на ровном месте… И получающий удовольствие от того, что всех вокруг начинает морально корячить и плющить.
Вроде как выскочила поругаться, а теперь не хочется. А он ждет… Сидит в этом своем инвалидном кресле, расслабленный, как хозяин положения, чуть прикрыв веки, выпускает очередной клуб дыма и ухмыляется, шарит по неприкрытому телу взглядом, отвратительно, липко. Ждет, когда взорвусь, выскажу и за вонь в подъезде, и за наглость, и за… да все равно за что. Главное, заставить меня нервничать и упиваться, зная, что все равно ничего не сделаю. Потому что.
Наверное, стоит все-таки поблагодарить некоторых моих подопечных.
— А почему не на балконе? — Старалась взять себя в руки и говорить спокойно.
Под полуопущенными веками проскользнула досада, губы сжались разочарованно.
— Порог высокий. — Рокочущий хриплый голос. Приятный до мурашек. Отвратительный в своей мужской идеальности.
— А почему не сделаете удобным? — Вопрос вырвался вместе с недоумением. Обычно в квартирах с проживающими в них инвалидами старались хоть как-то наладить быт. Как минимум удобство в передвижении.
Глаза молодого человека вспыхнули злобой, он откинул сигарету мне под ноги и, развернувшись, заехал в квартиру. Дверь захлопнулась. Оставив меня в странном состоянии: пограничном между яростью и… недоумением?
Я совершенно не поняла почему он психанул, ничего обидного или неприятного не сказала, просто поинтересовалась. Задала чуть ли не самый невинный из возможных вопросов.
Все еще находясь в некотором разладе сама с собой, подняла окурок и долго смотрела на него. Нестерпимо захотелось прикоснуться губами к той части где фильтр, которой касались его губы, возможно даже язык.
Тьфу, пакость какая! Елена, кажется ты извращенка.
В дом нести окурок почему-то не хотелось, поэтому пришлось спуститься на пролет и выкинуть его в мусоропровод.
Пытаясь выкинуть образ незнакомца… А ведь и правда незнакомца, я даже не удосужилась узнать его имя, сразу накинулась с вопросами. Впрочем, и он не выделился воспитанием, только раздевая глазами, да нахамив… Практически.
Так вот, пытаясь выкинуть образ незнакомца из мыслей, а то он все в них курил и выпускал дым, складывая губы самой сексуальной буквой “о”, которую мне когда-либо приходилось видеть, вернулась в квартиру.
Сосед соседом, а надо было готовить ужин. Занимаясь нарезкой овощей и выкладывая слоями на противень, прислушивалась к звукам за стеной, испытывая отвращение к самой себе и одновременно извращенное возбуждение, сопряженное с любопытством.
В квартире было тихо, потом хлопнула входная дверь и послышался женский голос. Мужской ответил не сразу. И ответил не сразу, а самое странное, что ответил очень громко. Возникла пауза. Затем я услышала звук удара по голой коже и вскрик, шлепки и крики продолжались и продолжались.
Почему-то сегодня это не возбуждало, а доводило до бешенства. Я понимала, что это не любовная игра. Он выплескивает свою злость, этот засранец попросту издевается над своей женщиной. Мерзко. Как же это мерзко. Мерзко. Так и хотелось вцепиться в эти бесстыжие глаза.
Я не выдержала и включила музыку погромче, только бы не слышать звуков, доносящихся из соседней квартиры.
Но все равно прислушивалась. Музыка была громкой, буйной, с привкусом металла и свободы. Она заглушала даже биение крови, разогнанной эмоциями до предела.
Выключила я ее только через пару часов, когда и дальше слушать на такой громкости стало просто неприлично.
За стеной было тихо. И это было замечательно.
Глава 3. Разочарование
Телефон зазвонил в семь утра, и именно в то время пока я досыпала в душе, пытаясь втолкнуть себя в новый день. День, практически со словами "не впихивайте невпихуемое", активно сопротивлялся. Глаза слипались.
Наскоро вытершись, успела добежать, пока на том конце не сбросили вызов. Всегда ругала себя за эту привычку. Можно же перезвонить попозже, в конце концов, не на допотопный стационарный вызов шел. И все равно: каждый раз несусь сломя голову — вдруг не успею.
— Ирка, — чуть запыхавшись, выпалила, — ты исключительно не вовремя.
— И тебе привет. А что ты такая возбужденная? Никак парня нашла? — Иркин голос звучал неприятно бодро.
— Ага, синенького, которым Игорька стращала… — хмыкнув, вроде как пошутила.
