Десять (СИ) - Романова Наталия

Никто не задумывался, что юной хозяйке веранды приходилось вставать в шесть утра — непозволительное расточительство в недолгие летние каникулы, — и, превозмогая собственную сонливость, замешивать тесто, а потом стоять у разгоряченной плиты, орудуя двумя скородами с виртуозным мастерством, которому мог бы позавидовать любой дирижёр, настолько отточенными были Юлины движения.

После каждого тонкого блина, брошенного на верх стопочек на больших зелёных тарелках, настроение шло в гору. К приходу гостей Юля становилась бодрее своих приятелей, словно это она потягивалась в постели до последнего, а потом, натянув первое, что попалось под руку, восседала за большим круглым столом, макая блин в мёд или сметану.

Заглянувший на веранду Симон не верил своим глазам, когда переводил взгляд с одного пирующего на другого, те же не обращали внимания на незнакомца, продолжали то шумно что-то обсуждать, сверля друг друга глазами, то вдруг заливаться смехом до слез.

В маленькую дверь виднелась фигура Юли в том же платье, которое запомнил Симон, — голубом с желтыми неяркими цветами и тонкими тесемками, завязанными у шеи в обычный бантик. Юля быстро передвигалась по кухне, меняла сковороды местами, подхватывала лопаткой блин, кидала в стопку, не обращая внимания на шум за спиной.

Симон сел с края стола, обратив на себя всеобщее внимание, которое быстро развеялось, когда он с лёгкостью втянулся в общий разговор. Запомнил пару имён, представившись сам. Никто не поинтересовался, откуда он и почему здесь — складывалось впечатление, что на блинный церемониал свободный вход.

— Пришёл? — Услышал Симон за своей спиной.

— Ты правда на блины звала? — спросил тот, приподнявшись со стула, не скрывая удивления.

— Да, — засмеялась Юля.

— Прикольно, — только и ответил Симон, прежде чем начать поглощать блины.

Пожалуй, это были единственные слова, которыми перекинулись гость и хозяйка за всю трапезу, пока не остались на веранде вдвоем среди грязной посуды и хаотично расставленных стульев.

Но всё это время Симон не сводил с нее глаз, что намертво приклеились к русоволосой красавице. С удивительной грацией та собирала тарелки, словно танцевала, руки порхали над грязной посудой. Казалось, зритель смотрел постановку известного хореографа, а не наблюдал за рядовым домашним действом — уборкой стола.

Спохватившись, Симон предложил помощь.

— Не надо, ты гость, — просто, без всякого лукавства или флирта ответила Юля.

— Помогу, тем более, я без муки пришёл. — Симон решил восстановить справедливость и настоять на своём.

— О, тогда ладно.

Нехитрый быт дачного посёлка не предполагал наличия горячей воды и даже водопровода с холодной. Набор вёдер с водой, газовая плита, тазик и рукомойник — вот и все хозяйственные премудрости.

В четыре руки Юля и Симон быстро справились с грязной посудой, протерли стол, вымыли пол. Потом просто сидели друг против друга.

— Получилась бы из меня знатная дама, Симон? — с хитрым блеском в глазах спросила Юля.

— Конечно, — кивнул Симон.

— Даже после мытья полов? — засомневалась Юля.

— Тем более, после мытья, — серьезно кивнул Симон, а потом совершенно неожиданно для Юли подмигнул, заставив смутиться.

— У тебя такое имя странное… Симон, никогда такого не встречала, — видимо, от смущения протараторила та.

— Необычное для России. Я и говорю с акцентом, не заметила?

— Разве. Скажи что — нибудь?

— Tu es une très jolie fille.*

— Французский? Что ты сказал?

— Сказал, что ты печешь вкусные блины, — улыбаясь, перевел Симон.

— Спасибо! — зарделась Юля.

— Je veux vous embrasser, ** — после минутной паузы продолжил Симон.

— А сейчас переведи?

— Мне очень понравилось.

— Откуда ты знаешь французский? — наконец спохватилась Юля.

Действительно интересно: откуда? В их скромный дачный поселок иностранцы не заглядывали. Мысль, что ученик спортивной школы выучил в совершенстве чужой язык, была слишком смелым предположением.

— Долгая история, но я могу коротко рассказать.

— На французском?

— Давай на русском, тебе привычней.

— Давай, — согласилась Юля, хоть и расстроилась немного. Уж очень необычно звучал французский прононс из уст симпатичного парня. Всё равно Симон бы потом перевёл.

— Моя бабушка вышла замуж за консула Франции, страшный скандал для того времени. Уехала во Францию, где родилась моя мать. Потом мама вышла замуж, родился я, теперь живу здесь, потому что бабушка давно вернулась, а родители остались во Франции.

— Ты живёшь без родителей? Как так?

— Большую часть времени я живу в интернате, так что без разницы, — равнодушно пожал плечами Симон.

— А родители к тебе приезжают?

— Мама — да, я к ней тоже езжу.

— А папа? — удивилась Юля.

— Отец — нет, они с матерью развелись. Он алжирец, так что… думаю, все к лучшему, — спокойно пояснил Симон, будто развод родителей — незначительное событие в жизни ребёнка.

Юля вздохнула, посмотрела на Симона с жалостью. В своем юном возрасте она ещё не умела скрывать мысли, эмоции. Те сразу отражались на лице.

— Перестань, ты чего? У меня всё отлично, в интернате хорошо. У меня отличная жизнь! — заверил собеседницу Симон.

— Прости. — Юля отвела взгляд в сторону, покраснела, стало стыдно за свои мысли и главное, за то, что они отразились на лице. — Так тебе нравится в интернате? — решила она отвести разговор в сторону.

— Это спортивный интернат на самом деле. Если хочешь заниматься спортом профессионально — нужно сделать выбор. Я сделал. — Последнее Симон произнёс твердо, настолько уверенно, что Юля на секунду опешила.

— Ты спортсмен? Какой вид спорта? Хотя, подожди, ты говорил, что с «Олимпийцем» приехал, значит, плаванием занимаешься. Все, кто приехал в том автобусе, хорошо плавали, я помню!

— Плаванием, — согласился Симон.

— Я не умею плавать, — с легким вздохом произнесла Юля.

— Совсем? — удивился Симон, будто Юля не плавать не умеет, а, например, дышать.

— Совсем.

— Это просто.

— Нет, не просто, у меня не получилось. Даже в школе двойку поставили, в третьем классе, а потом я вовсе начала воды бояться.

— Могу научить. Хочешь? — с воодушевлением предложил Симон.

— Нет, спасибо, не надо! — встрепенулась Юля.

Она действительно боялась воды, особенно открытых водоемов: озер, прудов, особенно моря.

— Ну, ладно… — постарался скрыть удивление Симон.

На веранду зашёл мужчина, невольно отвлекая беседующих, те обернулись на звук его шагов. Симон приподнялся, увидев гостя, Юля широко и счастливо улыбнулась.

— Привет, крошка, надеюсь, в нашем поселке никто не умрёт с голоду сегодня? — произнёс зашедший, тут же обнял Юлю с особенной теплотой.

Достаточно было беглого взгляда, чтобы понять, что обнимает Юлю родной отец: точно скопированные черты лица, у Юли они были более тонкими, женственными, открытый взгляд и улыбка оказались схожими, как у близнецов.

Пожалуй, в отце отсутствовала грация, неуловимое изящество движений, присущее Юле, как и робость, удивление, что порой проскакивали в мимике, уголках глаз, улыбке девушки. Движения отца Юли были уверенными, даже молниеносными. Он словно думал и действовал одновременно, не давал себе права на ошибки и сомнения.

— Ты познакомишь меня с новым другом, Юля? — Отец вскользь напомнил дочери правила приличия.

— Это Симон, — опомнилась Юля, махнув в сторону Симона и продолжила: — Это мой папа, Владимир Викторович.

— Очень приятно, Симон, — протянул руку для приветствия Владимир Викторович.

— Взаимно, — тут же ответил Симон.

Симон вовсе не смутился, не озадачился приходом отца новой знакомой. Он наблюдал за взаимодействием отца и дочери: как, садясь за стол, Владимир Викторович отодвинул стул, как разгладил поданную льняную салфетку.

Симон видел, с каким нескрываемым обожанием отец смотрит на дочь. На передвижения Юли. На блюдо с блинами, бережно накрытое тарелкой, поверх которой лежала записка «папочке».