Право на одиночество (СИ) - Шнайдер Анна
К тому времени вид у него был уже немного уставший.
– Не буду вас томить долгими речами, – сказал он, – и надеюсь, что оправдаю все ожидания.
После небольшой паузы – наверное, все думали, что он тоже будет говорить длинную речь, – Иван Фёдорович вдруг воскликнул:
– Позвольте представить вам, Максим Петрович, Наталью Владимировну Зотову, вашего личного помощника! – Иван Фёдорович так толкнул меня в спину, что я чуть не упала. – Наталья Владимировна, скажите и вы что-нибудь!
Все рассмеялись. Я посмотрела на Громова. Он с интересом глядел на меня.
– Ну что ж, я только хотела бы пожелать Максиму Петровичу успехов на новом месте. А ещё поздравить всех женщин с восьмым марта и выразить надежду, что пока они на работе, их мужья приготовят замечательный ужин и вымоют всю посуду, – закончила я вкрадчивым тоном.
Раздался взрыв хохота, а потом аплодисменты женской половины нашего коллектива. Краем глаза я увидела, как скривилась Марина Ивановна – с самого начала она меня терпеть не могла.
– Да, прошу прощения! – засмеялся Громов. – Сегодня всё-таки праздник, поэтому, я думаю, после этого приветствия мы можем отпустить всех домой, верно ведь?
– Да, верно, – кивнул генеральный, и ликующая толпа помчалась к выходу. Я направилась вместе со всеми, но вдруг почувствовала, что кто-то взял меня под локоть.
– Простите, Наталья Владимировна, – обернувшись, я увидела лицо Громова. – Я вас ненадолго задержу...
– Сколько угодно, – улыбнулась я.
В начале Громов попросил показать его рабочее место. Когда мы спустились вниз и вошли в кабинет, Светочка как раз убегала.
– Ты идёшь, Наташ? – спросила она.
– Нет, я чуть-чуть задержусь, ты беги, – сказала я.
Как только Светочка ушла, Громов повернулся ко мне. В его глазах я вдруг заметила сталь.
– Простите меня, Наталья Владимировна, но я бы хотел сразу расставить все точки над «и». Не успел я зайти в это здание, как на меня обрушились слухи о вашей связи с Михаилом Юрьевичем.
Меньше всего я ожидала таких слов. Я подняла на него удивлённые глаза.
– И я хотел спросить вас о достоверности этих слухов. Дело в том, что я не терплю никаких связей на работе...
Я почувствовала, как во мне вспыхивает ярость. Давно уже я так не злилась.
– Максим Петрович, – как только я заговорила, то сама почувствовала, сколько злости в моём голосе, – даже если бы я спала с Михаилом Юрьевичем, вы могли бы сначала оценить качество моей работы, а не поспешно прислушиваться к глупым сплетням Марины Ивановны. Я не желаю отвечать на этот вопрос. Вы можете увольнять меня хоть сейчас.
– Я не собираюсь вас увольнять. Я просто подумал...
– Честно говоря, мне безразлично, что вы подумали. Всего хорошего.
Я схватила свою сумку и пальто и вышла из комнаты. Я уже успела решить, что это наверняка будет мой последний рабочий день – всё-таки хамить начальству нельзя ни при каких условиях – но через несколько мгновений меня догнал Громов.
– Наталья Владимировна, вы меня не так поняли... На прошлой работе меня просто осаждали секретарши, а я этого очень не люблю – работа должна оставаться работой... Я не хотел вас обидеть...
Я остановилась и посмотрела Громову в лицо.
– Я любила его, – сказала я громко. Максим Петрович вздрогнул. – Я любила его, как отца. Я могу прокричать это на всё издательство, но боюсь, что часть нашего коллектива уже поставила на меня совсем другое клеймо. А теперь, пожалуйста, я бы хотела пойти домой.
– Да-да, конечно... Извините...
– Ничего страшного.
«Ох, Михаил Юрьевич, – подумала я, выходя из здания, – что же теперь будет с вашей девочкой?..»
Когда я открыла входную дверь своей квартиры, Алиса встретила меня громким мяуканьем.
– Да-а-а, Алис, – вздохнула я, разуваясь и проходя на кухню. – Всё это напоминает мне какой-то паршивый любовный роман.
Алиса громко мяукнула, требуя еду. И только я наложила ей полную миску корма, в дверь позвонили.
На пороге стоял молодой человек с огромным букетом белых роз. Меня сразу замутило – точно такой же букет был на похоронах моих родителей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})– Наталья Зотова? Это для вас, – он улыбнулся и протянул мне букет.
– А от кого?
– Там в карточке должно быть написано!
Я захлопнула дверь и заглянула в карточку.
«Наталья Владимировна!
Ещё раз прошу прощения. Я совершил большую ошибку. И мне бы не хотелось, чтобы этот случай отразился на наших рабочих отношениях.
С 8 марта Вас!
Максим Громов
P.S. Ваш адрес я узнал в отделе кадров».
Я вздохнула. Этот человек меня плохо знал. Я совершенно на него не сердилась, меня гораздо больше заботили эти дурацкие слухи и то, что последует теперь за ними. Кроме того, я не любила цветы. Эта фобия пришла ко мне три года назад, и с тех пор я никак не могла от неё отделаться.
Именно поэтому я выставила розы на лестничную площадку, прикрепив к ним листок из блокнота с надписью «Берите, кто хотите». Потом убралась, приняла ванну, поела и легла спать.
Ничего особенного, правда ведь? 8 Марта теряет смысл, когда нет мамы, которой можно сказать, как ты её любишь.
Я проснулась от звонка мобильного телефона. На часах было четыре утра. Даже Бобик с Алисой ещё спали.
Звонок был от Антона.
– Послушай, – сказала я, сняв трубку, – ты совсем с ума сошел? Сейчас ведь четыре утра.
– Ох, прости меня, Наташ! – его голос звучал так, словно он находился в соседней комнате. – Я сейчас не в Москве и немного запутался, сколько у вас там должно быть времени...
– Понятно. Способностями в математике ты никогда не отличался.
– Ну ладно тебе, ладно, – засмеялся Антон. – Я приезжаю завтра. По вашему времени – в двенадцать дня. Примешь меня в гости на неделю?
– Ты не шутишь? Конечно.
Положив трубку, я рухнула на подушку. Как же приятно было услышать его голос. На самом деле, после родителей и Михаила Юрьевича у меня было только два родных человека. Антон и Аня. Два «А», как я звала их.
Аню я знала всегда, мы выросли вместе, ходили в одну школу, сидели за одной партой. После школы наши дороги разошлись – она переехала в другой район Москвы, поступила в совсем другой институт, у неё появились интересы, которые совершенно не привлекали меня – ролевые игры по Толкиену, страйкбол… Она стала ходить по клубам и «кутить» (это её выражение) с другими компаниями. Один раз я ходила с ней. Как раз после смерти родителей. Ничего хорошего из этого не получилось, но я была благодарна Ане хотя бы за попытку вытащить меня из той пучины отчаяния, которая накрыла меня после смерти мамы с папой.
И несмотря на то, что мы с Аней теперь во многом были совсем не похожи, она – моя единственная подруга. Это забавно слышать в современном обществе, когда большинство людей уже вообще не понимают значения слова «дружба», но… я очень многое осознала три года назад. Вокруг меня всегда были люди, многих из них я считала хорошими друзьями, с которыми хоть в разведку. Но после смерти родителей всё изменилось.
Некоторые из этих «друзей» не знали, как смотреть мне в глаза и как вообще со мной нужно теперь разговаривать.
Другие вначале поддерживали, а потом пропали – видимо, им стало скучно со мной. И я их прекрасно понимаю. Я никогда не была компанейским человеком, а уж после смерти мамы и папы и вовсе не желала вставать с кровати.
Третьи держались долго, но сломались, потому что не могли – или не хотели – меня понять. Они не понимали, почему я говорю, что у меня нет денег, чтобы ходить с ними в пивнушку каждую пятницу или в кафе по выходным. И на все мои объяснения, что жить самостоятельно в полном смысле этого слова гораздо труднее, чем им кажется, они фыркали: «Да ла-а-адно, мы же тоже самостоятельные!»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Вы не понимаете – хотелось крикнуть мне тогда. Не понимаете, в чём разница. Никто не постирает вам носки и трусы, если вы этого не сделаете сами, никто не сходит в магазин, не уберёт оставленную неубранной постель, не помоет посуду и не добавит «пару тысяч» на покупку очередного ненужного айфона или айпада. «Храни Боже ваших родителей», – повторяла я мысленно, понимая, насколько бесполезна эта моя идея объяснить, что они ещё дети, которые не представляют, что это такое – жить без родителей, потому что даже не замечают, насколько те им помогают. Невозможно доказать молодым и самоуверенным юношам и девушкам, что они в сущности пока просто паразиты, которые «высасывают» из своих мам и пап нехилые деньги.