Наследник для бандита (СИ) - Серж Олли

— Марья… — предупреждающе рычу, потому что от ее резкого поведения начинаю снова закипать, — Тормози.

— Ах извини! — она фыркает, толкает меня в больное плечо, проходя мимо, и топает к дивану.

Я окончательно теряю конструктив нашего дебильного диалога, разворачиваюсь к Марье лицом и, потирая плечо, смотрю, как она надевает трусики и лифчик.

Девушка подходит к письменному столу, открывает ящик и достаёт оттуда косметичку. Плюхается на стул, на котором сидел я, и начинает доставать какие-то тюбики.

— Где ты была всю ночь? — спрашиваю угрожающе.

— Я же не спрашиваю тебя, — она фыркает, — Где был ты?!

— Спроси… — говорю примирительно.

— Мне неинтересно, — она дергает плечами и открывает баночку с кремом.

Мои мозги начинают подтекать. Что происходит?

— Куда-то собираешься?

— Да, — отвечает с вызовом, но ее голос вибрирует даже на коротком ответе.

Правильно, бойся, Мышка…

— Ты никуда не пойдёшь, — говорю спокойно и смотрю, как взрываются ее плечи.

— Тогда уходишь ты! — она вскакивает с кресла и идёт в коридор, показывая мне дорогу, — Что с моей дверью? — с яростным шипением тормозит и разворачивается, — Что вообще ты себе позволяешь! Делать… — всхлипывает, всхлипывает и закрывает лицо ладошками, — Со мной. С моей жизнью…

Все. Вот теперь поговорим. Рывком впечатываю ее в себя. Дрожащую, растерянную, сладкую, мою… Сомнений в этом у меня нет. Марья не умеет врать. Она рыдает на моем плече навзрыд.

— Ну тише, детка, — я целую ее в макушку, висок, — Тише, все же хорошо. Я был немного занят.

— Знаю я твоё «занят», — она истерично хмыкает, — Если бы своими руками пулю из тебя не вытащила, то ещё может быть поверила б, — она упирается в мою грудь ладошками, отталкивая, и я подчиняюсь.

— Там просто непонятка по бизнесу вышла. Переговоры затянулись. Позвонить не мог, — я осторожно подбираю слова, — Прости.

— Я тебе не верю, — говорит, глядя мне прямо в глаза.

Да, что ж так сложно то!

Глава 4. Ищите женщину (Флэшбэк ч. 3)

Михаил

Маша ускользает от меня на кухню, я иду следом. Она вытирает щеки салфеткой и наливает чайник водой.

— Чай, кофе? — спрашивает неуверенно, — Завтрак?

— Завтрак…

Она коротко кивает и достаёт из холодильника яйца, молоко и сосиски. Я молча наблюдаю за ее уверенными, немного рваными движениями. Мне хорошо, будто я, наконец, дома. Готовит только для меня. Перекладывает омлет в тарелку, ставит ее передо мной на стол и подаёт вилку.

— А ты? — смотрю на девушку с подозрением.

— А я с утра только чай могу…

— Тогда делай чай.

Маша разливает кипяток по чашкам, а я рассматриваю ее маленькую белоснежную кухню. На невысоком холодильнике стоит деревянная хлебница — я уже и не помню, когда последний раз видел такие. На окне с фиолетовыми шторами два горшочка с хризантемами. У квартиры солнечная сторона, и там за стеклом, уже вовсю начинается новый день, и слышно дворовую кокофонию. Кстати, у Марьи четвёртый этаж. Почему так громко?

— О, — девушка следит за моим взглядом и немного смущается, — Они деревянные, да. Я с хозяйкой договорилась, но не успела ещё поменять, — ставит на стол две чашки с чаем и садится напротив.

Я зависаю глазами на упругих полушариях Машиной груди, которая затянута в чёрное кружево. Кажется, она стала больше, или это просто моя голодная фантазия.

— Надо одеться… — сделав глоток чая, Маша подхватывается из-за стола.

— Нет! — я перехватываю ее за руку, — Мне так нравится. Сядь и спокойно посиди.

Следующие несколько минут я с удовольствием ем, в она пьёт горячий чай мелкими глотками.

— Твоя очередь, — я кладу вилку в пустую тарелку, — У меня к тебе два вопроса.

— Какие? — осторожно.

— Первый — где ты провела ночь?

Складываю руки на груди, и вижу, что Маша прячет улыбку за кружкой.

— Гуляла, — ставит чашку на стол, — Злилась и волновалась за тебя. Потом зашла в магазин, чтобы купить себе мороженого и заесть неудачное свидание, — стреляет в меня своими зелёными глазищами, — Но встретила бабульку знакомую из соседнего дома. Она пожаловалась, что на пять минут вышла в магазин, чтобы деньги на телефон положить. Кошку боится оставлять, та уже десять часов рожает…

— Марья… — я не могу удержаться и осуждающе качаю головой, — Где ты их убогих находишь?

— Ну вот, — она хмурит брови и отмахивается, — Короче, из магазина мы к ней домой пошли. А из дома — в ветеринарку на такси. Киске кесарево сделали. Шесть штук родили. Телефон разрядился… — она жмёт плечами, — Никаких мужчин и криминала… — заканчивает с едкостью.

— Достаточно! — слегка повышаю голос, перебивая ее.

Маша растеряно замолкает.

— Я хочу, чтобы ты переехала ко мне, — говорю с нажимом, и да, это очень слабо похоже на вопрос.

— В качестве кого? — Маша спрашивает тихо и без улыбки.

— В качестве моей женщины, — говорю уверенно, но видя, как иронично дёргается бровь девушки, понимаю, что говорю что-то не то.

— Очень щедрое предложение, но я откажусь, — она поднимается со стула и забирает у меня пустую тарелку.

— Ответ не принимается, — рычу ей в спину, — И хочу, чтобы ты исключила работу на скорой. Желательно, вообще работу.

Тарелка приземляется в раковину со звоном.

— А вам не кажется, Михаил Павлович, — она переводит дыхание от возмущения и второй раз за день повышает на меня голос, — Что приказы вы должны раздавать своим подчинённым, а я буду жить так, как сочту правильным!

— Не будешь, Марья! — меня перекрывает и я гаркаю, — Во-первых повышать на меня голос, а во-вторых… — я немного сбавляю тон, — Я объясню тебе один раз. И чтобы у нас не было недопонимания впредь.

Маша замирает и испуганно хлопает глазами. Так резок я с ней первый раз.

— Ты — моя любимая женщина, а значит, ты — мое слабое место. И это не изменится, если ты уйдёшь или будешь жить отдельно. Первый удар будет всегда прилетать по тебе. А я буду рвать и убивать каждого, кто посмеет просто косо посмотреть в твою сторону!

— А если бы я не была любимой? — спрашивает тихо. Неуверенно поднимает на меня глаза и покусывает губы. Я безумно хочу эти губы!

Поднимаюсь и подхожу к ней. Опираюсь с двух сторон руками на гарнитур за ее спиной и нависаю, вжимая бёдрами ее попу в столешницу. Маша, распахнув глаза, тяжело и горячо дышит в мой рот.

— Меня бы мало волновала длительность твоей жизни, — отвечаю ей жестко и честно, — Я даю тебе две недели, чтобы свыкнуться с этой мыслью и решить дела. Или я решу их сам, — перехватываю ее за шею сзади и врываюсь во вкусный рот поцелуем. Ее руки взлетают на мои плечи в попытке оттолкнуть, но я только крепче прихватываю ее мокрые пряди волос и, глубоко вворачивая язык, чувствую, как своей щетиной царапаю нежную кожу. В какой — то момент девушка перестаёт сопротивляться, а я перестаю ее удерживать, успокаивая горящие губы нежными поцелуями.

— Я подумаю… — ее дрожащее.

— Поздно думать, Мышка, ты — моя. Просто прими этот факт и станет проще.

Отпускаю ее и ухожу из кухни в комнату. Расправляю на диване постельное белье, нахожу какой-то учебник под подушкой и откидываю его в сторону. Снимаю с себя рубашку и расстёгиваю джинсы.

— Что ты делаешь? — раздаётся за моей спиной опасливый Машин голос.

— Ложусь спать. Я зверски устал. И ты тоже ложишься.

Сваливаю одежду на пол, вытягиваюсь на постели, которая одуряюще пахнет Марьей, и подминаю под головой подушку.

— Жду тебя, — говорю давяще.

— Я не согласна, — девушка качает головой, поднимая мою одежду и перекладывая ее на кресло, — Я не могу бросить работу. У меня учёба, за которую нужно платить, квартира… — она присаживается на край дивана, — Нужен опыт работы… И я очень боюсь от тебя зависеть… — добавляет тихо.

— Мышка, — тяну ее на себя и укладываю на грудь, — Я должен тебе свою жизнь, и открыть твой личный счёт с любым количеством нулей, это — не проблема, поверь. Но абсолютно бесполезно, потому что я никогда не отпущу тебя, — я крепко вжимаю ее в своё бедро, подтверждая намерения.