Одноклассники бывшими не бывают (СИ) - Хаан Ашира
Самый уверенный в себе плейбой скукоживается, когда на него смотрит девочка, отказавшая в танце на школьной дискотеке. И неважно, что у его ног рыдали самые красивые актрисы мира, пока он с жестокой улыбкой говорил: «Ты знала, что это будет всего одна ночь». Если домохозяйка из Бутово пятьдесят четвертого размера помнит, как стыдилась того, что ты посмел с ней заговорить, в твоей душе навсегда останется та часть, которая верит, что она была права.
Так что задача сотворить невозможное и переломить воспоминания одноклассников обо мне стоит усилий. Но для этого надо их шокировать. Просто зарплаты в пять тыщ евро и встречи Нового года на вилле Робби Уильямса недостаточно. Они тоже Пугачеву вживую видали! Нет, надо потрясти самые основы их представлений обо мне, как о бедной скромнице и тихоне. Золушке, которой не досталось крестной феи, поэтому за балом она наблюдает из-за забора.
Поэтому спину прямо! Грудь, губы, томный взгляд! И не оглядываться как селянка на ярмарке, а задумчиво встать посреди холла с видом обнаженной Мэрилин Монро, доставшей сигарету неизвестно откуда. Сейчас мир выйдет из ступора и со всех сторон поднесут зажигалки.
Сработало.
— Вы какого года выпуска? — тут же прилетел мне вопрос, оглянуться не успела.
А вот теперь успела. Красивый мальчик в белой рубашке и очках, одиннадцатиклассник, видимо. Вопрос задал, правда, не мне, а моей груди. Но это ничего, в таком возрасте стоит даже на линолеум, ожидать, что он оценит мой изысканный стиль было бы преждевременно.
В руках у него был планшет, в который он быкал, не глядя, пока я медленно меряла его взглядом. Наклонилась к его уху и с придыханием спросила:
— Года выпуска? Как «жигули»?
— В смысле… — он мгновенно растерялся и покраснел. — В каком году…
Он совсем смутился и опустил глаза. А там у меня — ноги!
Вот эти, которые стройные и от ушей. Моя гордость, одноклассниками еще не виденная, даже круче груди.
Совсем засмущала парня. Молодец, монстра первого уровня победила, перехожу на следующий уровень.
На котором уже без попыток флирта быстренько назвала свой год выпуска, и мальчик охнул.
Я удивленно подняла бровь. Одну. И руки на груди скрестила. Взгляд его тут же метнулся от ног обратно, до моих глаз так и не добравшись.
— Я думал, вы лет пять назад выпустились… — забормотало несчастное создание, отмечая меня в списках.
Что еще нужно девушке для счастья? Такого комплимента мне хватит надолго!
Сколько лет прошло, а лифты в школе так и не сделали. Престарелой женщине тридцати с лишним лет и на каблуках пришлось карабкаться по выщербленным бетонным ступенькам аж на третий этаж, помахивая бейджиком с именем и буклетом о школе.
Наш 33-й кабинет находился в углу рекреации, и по пути с любопытством рассматривала изменившуюся школу. На дверях других кабинетов были наклеены бумажки с надписями: «Выпуск 2003-го года», «Выпуск 2011 года», «Выпуски 1975-85 года». У последних, видать, совсем мало бойцов осталось.
Некоторые двери были распахнуты, и я с заглядывала туда, где веселые люди разных возрастов пили и пели, сидели за столами, расслабив галстуки и скинув туфли, нагло курили прямо в распахнутое окно и рассматривали наваленные ворохом фотографии.
Другие были закрыты — и оттуда доносилась музыка самых разных поколений. Можно было без табличек угадать десятилетие выпуска.
Мимо двери, где звенела гитара, я проскочила побыстрее. Голос нашего физика, любителя походов и авторской песни, я узнаю даже в старческом маразме.
А мимо следующей прошла на цыпочках — рефлекторно. За полтора десятка лет ремонт наверняка делали не раз, но дверь учительской осталось такой же жуткой, обитой черной кожей и с острыми металлическими заклепками.
В родной 33-й кабинет я заходила уверенной в себе звездой — но едва переступив через порог, мгновенно провалилась в прошлое.
Вроде там было все новое: интерактивная доска, пластиковые окна, кулер, портрет президента над учительским столом, а запах и атмосфера остались все те же. Будто и не было тех пятнадцати лет. Будто бы мне приснился и выпускной в роскошном платье, и студенческие пьянки, и свадьба в районном загсе, и работа, на которой меня, как взрослую, называли Маргаритой Борисовной…
Как бы я ни ненавидела школу, а десять лет моей жизни она была мне вторым домом. И сейчас я почуствовала именно это — что я вернулась домой. Пусть меня тут не особенно любили и ценили, все равно — дом.
И сегодня в нем праздник.
На сдвинутых столах стоят бутылки «Советского шампанского», дешевые соки в картонных упаковках, горками навалены бутерброды с колбасой, в пластиковые стаканчили разлита водка.
Не выходя из образа, я с кривой улыбкой осмотрела угощение и наконец перевела взгляд на собравшихся.
Как говорится, попала в ад, а тут все свои!
******
На секунду мне показалось, что я не туда попала.
Кто эти чужие тетки и мужики с раскрасневшимися лицами? Разве на двери был написан не наш год выпуска?
— Кондратьева! Ты ли это? — раздался возглас, и я прозрела.
Моргнула — и вдруг увидела перед собой тех, с кем мы расстались на рассвете в выпускной. Большинство я с тех пор и не видела. Но сразу узнала, хотя они все чудовищно изменились. Надеюсь, и я тоже. Но в другую сторону.
Дом домом, но как бы мне ни хотелось размякнуть и кинуться всем на шею, нельзя забывать, что у меня есть план! Глобальный план!
А тут передо мной настоящий второй шанс произвести первое впечатление. Которое у меня не удалось при первой встрече, когда я маленькая, лопоухая, испуганная, с букетом гладиолусов больше себя самой пришла на школьный двор и моментально потерялась. Попыталась прибиться к третьему классу, откуда меня шугнули, потом ко второму — там начали смеяться над «мелочью» и когда меня наконец отловила моя будущая первая учительница, я уже почти ревела.
Когда нас завели в класс и все стали занимать места, я выбрала себе сначала первую парту посередине, бабушка говорила, там сидят отличники. Но кто-то сказал: «Это мое место!» и я послушно ушла, потому что подумала, что опять ошиблась. И ушла с первой парты у окна — по той же причине. А вот на третью никто не претендовал, так что я забилась там в угол и испуганно отгородилась букетом. Который, конечно, надо было отдать учительнице!
Так с тех пор и пошло, что Кондратьева бестолковая мямля.
А уж когда в третьем классе мне выписали очки, тут-то и появился законный повод для дразнилок, а то на весь класс не было никого толстого или маленького. Здоровому детскому коллективу всегда нужен аутсайдер.
Если сейчас я дам слабину, меня тут же запихают обратно в мою экологическую нишу мямли и неудачницы. Нет уж.
Под сканирующими взглядами полутора десятков человек я прошла к своему месту у окна. Оно тянуло меня как магнитом. Теперь-то мне казалось, что это идеальная позиция: можно смотреть на школьный двор, можно повернуться спиной и видеть весь класс и при желании штора скрывает от орлиного взора учительницы.
На мгновение заколебалась перед тем, как сесть. Школьные стулья всегда цепляют колготки, это закон. Со времен моей учебы финансирование стало лучше, но закон есть закон — неровные края стула щерили зубы, готовые наставить мне зацепок.
Звезда я или кто?
Развернулась, бросила сумку и буклет на хищный стул, а сама уселась прямо на парту, закинув ногу на ногу. Платье тут же поползло вверх, еще больше открывая бедра, но я ослепительно улыбнулась и сама обвела всех оценивающим взглядом:
— Привет!
Их пристальное внимание ощущалось как щекотка. Хотелось елозить и почесываться. Внутри нарастала паника и кто-то маленький и испуганный бегал кругами в моей голове и верещал: «АААААА!»
Но снаружи я держала улыбку на идеально накрашенных глянцевых губах.
К счастью, большинство никак не могло оторваться от разглядывания моих ног. Зато теперь я могла сканировать их критическим взглядом и изображать строгую комиссию по оценке успешности жизни.
