Даниэла Стил - Идеальная жизнь

Блейз следила за собой, однако в первую очередь думала лишь о работе. Она была неутомима и большую часть года проводила в бесконечных разъездах, интервьюируя знаменитых и могущественных людей, сильных мира сего, делая это на максимально высоком профессиональном уровне.

Она оглянулась на телеэкран у себя за спиной, рядом с которым стоял Марк. Телеведущий только что сообщил о том, что умерли еще две жертвы кровавой бойни в университете Лос-Анджелеса. Конгрессмен Патрик Олден пока жив, хотя и находится в критическом состоянии в хирургическом отделении клиники. Трое его детей сегодня прибыли в Лос-Анджелес. Его супруга, Розмари Олден, и четверо их детей круглосуточно дежурили у постели раненого конгрессмена, которому руководство клиники выделило отдельную палату.

Далее ведущий сообщил, что пуля прошла сквозь шею и вышла наружу, перебив несколько шейных позвонков. Не исключено, что, даже если Олден останется жив, ему грозит паралич, хотя этого нельзя утверждать наверняка. Другая пуля, попавшая в грудь, стоила Олдену одного легкого, но, на его счастье, не затронула сердце. Так что шанс выжить у него был, хотя и небольшой.

Блейз с хмурым видом положила в портфель материалы для предстоящего интервью с новым британским премьер-министром и уже собралась уходить домой.

– Звонила Салима, – сообщил Марк, когда она встала из-за стола и приготовилась надеть пальто. Салима – это девятнадцатилетняя дочь Блейз. С восьми лет она постоянно находилась в школе-интернате. Блейз неизменно испытывала по этому поводу чувство вины, хотя у них с дочерью были прекрасные отношения.

Салима была девушкой доброй и нежной. Она искренне гордилась матерью и уважала то, с какой серьезностью Блейз относилась к работе. Но Блейз по-другому и не могла. Она любила дочь, но при всем желании не смогла бы стать обычной матерью, без остатка посвятившей себя своему ребенку. Впрочем, она никогда не пыталась изображать из себя образцовую мать. Со своим помощником Блейз общалась чаще, чем с дочерью. Кстати, Марк уважал ее именно за честность. Блейз никогда не старалась выдать себя за ту, кем не была. Ее материнский инстинкт всегда уступал по силе ее трудовой этике.

– Как там она? – спросила Блейз с озабоченным видом.

– Очень расстроилась из-за этой стрельбы в Лос-Анджелесе.

– А кто не расстроился? – спросила Блейз.

Ей было известно, что дочь разделяет ее озабоченность проблемой насилия в кампусах и, как и она, является сторонницей строгих ограничений на продажу оружия. Нет, как все-таки хорошо, что дочь учится в небольшом колледже в Массачусетсе. Там уж точно вряд когда-либо случится трагедия, подобная лос-анджелесской.

– Я попробую позвонить ей вечером, – пообещала Блейз, зная не хуже, чем Марк, что сделает это лишь после того, как будет полностью готова к завтрашнему интервью. В этом была вся она, и Салима это тоже знала. Что бы ни случилось, работа прежде всего.

Спустившись вниз, Блейз села в служебную машину, которая уже ожидала ее у входа. Машина с шофером входила в условия контракта Блейз Маккарти. Долгие годы ее возил один и тот же шофер, добродушный и улыбчивый уроженец Ямайки. Каждый день он привозил Блейз на работу и отвозил домой.

– Добрый вечер, Талли, – приветливо поздоровалась она, и тот ответил ей улыбкой. Ему нравилось работать с Блейз: вежливая, демократичная, она – в отличие от прочих «звезд» – никогда не позволяла себе никаких капризов и взбрыков, хотя и была звездой с большой буквы. На ее месте другой наверняка стал бы настоящим монстром, но только не она. Блейз Маккарти была чуткой, трудолюбивой и скромной. И еще азартной болельщицей. Весной они с Талли обсуждали бейсбольные матчи, зимой – футбольные, баскетбольные и хоккейные. Как и он, Блейз была ярой поклонницей «Рейнджеров».

– Добрый вечер, мисс Маккарти. Если не ошибаюсь, завтра вы летите в Лондон? Будете брать интервью у британской королевы? – пошутил Талли.

– Нет, лишь у премьер-министра, – улыбнулась Блейз, глядя на водителя в зеркало заднего вида.

– Я так и подумал. – Талли не только любил возить Блейз, но и смотрел все передачи с ее участием. Затем разговор коснулся стрельбы в университете Лос-Анджелеса. Талли был неглупый, наблюдательный человек, и Блейз всегда была интересна его точка зрения. Подобно другим людям, ему было что сказать о проблеме насилия, захлестнувшего в последнее время страну. У него самого двое детей учились в колледже.

Через двадцать минут Талли высадил Блейз на Пятой авеню, рядом с ее домом. В дверях ее вежливо приветствовал швейцар. Блейз поднялась на лифте к себе в пентхаус. Войдя в квартиру, она первым делом заглянула в холодильник. Там стоял ее ужин: контейнер с салатом и нарезанная ломтиками холодная курица, которые оставила ей домоправительница. Если не считать важных событий вроде юбилеев, политических или корпоративных мероприятий, Блейз вела размеренную жизнь и редко куда-то выходила. Друзей у нее было немного.

Впрочем, времени заводить приятельские отношения у нее тоже не было. Если даже она не была в командировке, она работала дома. Друзья этого не понимали, и со временем дружба сошла на нет. У нее осталось лишь несколько старых подруг, но она практически не виделась с ними. Мужчин в ее жизни не было вот уже четыре года.

Свою первую большую и единственную любовь она встретила в Сиэтле – в городе, в котором родилась и выросла. Мать Блейз была школьной учительницей, отец – мясником. Братьев и сестер у нее не было. На учебу Блейз поступила в городской колледж. Их семья жила тихо и скромно. Денег у родителей всегда было мало, но Блейз, пока росла, никогда не задумывалась об этом. В ту пору она не мечтала об успехе, славе и богатстве и надеялась – как то советовал ей отец – посвятить себя делу, которое любишь. И она нашла такое дело, когда пошла работать на телевидение.

Тогда ей было двадцать три года. Билл был оператором и почти все время проводил на съемках, куда его отправляли по заданиям телеканала. В те дни Блейз была ведущей прогнозов погоды, это была ее первая работа на телевидении. Они безумно влюбились другу в друга и поженились после трех месяцев знакомства. Билл был добрым и заботливым – таких, как он, Блейз больше не встречала. Они были без ума друг от друга. Увы, почти все время Билл проводил в зонах военных конфликтов, снимая там репортажи. Через шесть месяцев он погиб от пули снайпера, и половина ее существа умерла вместе с ним.

С тех пор для Блейз осталась только работа. Блейз находила в ней отдушину, работа давала ей твердую почву под ногами, а после того, как не стало Билла, работа превратилась для нее в смысл всей ее жизни. После Билла она никого не любила так, как его. Спустя какое-то время Блейз поняла: даже будь он жив, их отношения никогда бы не были прежними. Ее стремительный взлет к вершинам успеха в двадцать три года просто не оставлял места для таких вещей, как семья и любовь.