Вера и Марина Воробей - Боря + Лена = Л…
В тот февральский вечер она домой так и не вернулась. Катька спала, а Ленка сидела и тревожно вглядывалась в темноту за окном. Она очень хорошо помнит, как тогда на улице мело и вьюжило. На следующий день кто-то из соседей сказал, что видел, будто из магазина мать уходила под ручку с каким-то мужчиной нетрезвой наружности. Так это или нет, теперь никто не узнает. Только мать после этого пропала, да так, что милиция не смогла разыскать. Сердобольная Семеновна отбила на свои кровные пенсионные телеграмму, приехала бабушка из Волгограда, и они стали жить втроем. Первое время Лена все ждала, что вот откроется дверь и мама войдет в квартиру, потом ждать перестала, а спустя два года поверила, что матери больше нет в живых.
Заслышав шум на кухне, Лена утерла слезы тыльной стороной ладони. Торопливо сполоснула лицо холодной водой. Плакать нельзя. Нельзя, чтобы увидела бабушка, расстроится еще больше, а у нее и так давление высокое. Надо же, как все сложилось сегодня, и Борька ее о родителях вдруг спросил. Она же его не обманула, просто не сказала всей правды. Да и как об этом рассказывать. Стыдно. Когда это случилось с мамой, на Лену столько слухов и сплетен обрушилось, что она долго мучилась вопросом: «Почему люди бывают так жестоки?» Она и в школу другую перевелась, чтобы избежать разговоров в старой.
«Хватит об этом думать, – приказала себе Лена, – поесть быстренько – и за машинку». Ей нужно было дошить к воскресенью платье из крепа соседке по этажу. Та собиралась отмечать свой день рождения в ресторане «Прага». У нее праздник, у Лены – деньги за работу. Бабушкиной пенсии надолго не хватит, все же их трое, а цены на продукты все время вверх ползут, и еще нужно квартиру трехкомнатную оплатить, и телефон – как-никак начало месяца. Да и обновкой хотелось себя порадовать ко Дню святого Валентина. Нужны были туфли. Обувь Лена пока не научилась шить. Она присмотрела одни бежевые лодочки на тонких скошенных каблучках за шестьсот тридцать рублей на распродаже. Из кожи молодой клеенки, конечно, но вполне приличные. Только бы их никто до нее не купил.
– Садись за стол, – сказала ба, едва Лена вошла в кухню, и потерла ладонью желудок.
Ба казалось, что она сделала это незаметно, но внучка увидела и нахмурилась:
– Ба, у тебя опять болит?
– Селедочку жирную съела, вот и заныло немножко. Пройдет, – суетилась она у плиты.
– Сколько раз просила, сходи к врачу. – Лена усадила ба на стул и сама налила себе щей. Щи на куриных потрошках получились наваристые, в звездочках. – Ты же не маленькая, чтобы тебя за руку вести, – ворчала Лена, уплетая за обе щеки.
Прогулка по воздуху нагуляла аппетит. На плите еще стояла кастрюлька с картошкой-пюре, а на столе та самая селедочка.
– Схожу, схожу как-нибудь, – рассеянно пообещала ба в сотый раз.
Лена в сотый раз поверила. Знакомая картина, не правда ли? Вместо того чтобы настоять и, если нужно, за руку отвести, мы всегда выбираем путь наименьшего сопротивления.
3
– Лен, а нарисуй моей Ритке новое платье.
Старая швейная машинка «Радом» замедлила ход: раньше поляки умели делать, двадцать лет этой машинке, а бегает как новая, при должном уходе, разумеется.
– Мне некогда, Кать. Давай завтра, у меня что-то пройма сборит, – огорченно отозвалась Лена. – Сама знаешь, у Нины Васильевны день рождения, она платье ждет.
– У моей Риты тоже день рождения, – схитрила Катька. – Что же получается, у соседки будет наряд к празднику, а у моей любимой куклы нет?
Машинка остановилась. Лена подняла голову от шитья. На нее смотрели самые доверчивые глаза в мире, но и самые хитрые. Катька была похожа на отца. Лена на маму. У Катьки были темно-каштановые волосы, заплетенные в косы, и карие глаза. Их редко принимали за сестер, но это не мешало Ленке горячо любить младшую сестру. Та хорошо училась, несмотря на свою неусидчивость. И память у нее была отличная. Прочитает один раз параграф – и шпарит как по писаному. Ленке, в отличие от сестренки, приходилось трудиться над уроками, чтобы средненько учиться.
– Лен! – напомнила Катька елейным голоском.
– Ладно, – сдалась Ленка. – Тащи сюда куклу.
– Ура!..
– Тихо! – цыкнула на нее Ленка. – Забыла, бабушка спит?
– Забыла, – шепотом откликнулась Катька, прикрыв рот рукой, а потом соскочила со стула и отправилась в комнату за своим богатством.
Рита у Катьки была особенной. Года три назад Лена нарисовала сестре собственную куклу, чтобы та тайком не брала ее любимую Вику. Откуда у Лены взялось это увлечение – рисовать бумажные куклы и одежду к ним? Кто знает. Она помнила только то, что моделировать и превращать свои замыслы в реальность на бумаге она стала едва ли не раньше, чем научилась читать. Вскоре ее игра «наряжать» превратилась в болезнь. Лена дня не могла прожить без фантазий. Чем новеньким порадовать свою Вику, когда та пойдет в кино, или в школу, или к подруге в гости? Ленка и свою подругу Наташку заразила этой болезнью. Они часами просиживали за столом, изобретая новые наряды для своих бумажных кукол. Позже, когда подруги повзрослели, у их бумажных Барби, конечно же, появились свои Кены. Лена нарисовала. Изменилась ситуация, изменились туалеты и игры. Теперь девчонки все чаще закрывали дверь. Когда появлялась свободная минутка, они разыгрывали любовную романтическую историю со своими куклами, беря на себя по очереди роль Кена и Барби. А примерно год назад Наталья сказала: «Все! Хватит дурью маяться. Мне это больше не интересно!» – подразумевая, что пора повзрослеть и самим романы с какими-нибудь Кенами завести.
Лена тогда (не без тайного огорчения) убрала свою Вику и ее друга со всем их гардеробом в коробку и припрятала до лучших времен. Скоро, похоже, это наследство Катьке отойдет. Она уже о мальчишках разговор изредка заводит.
– Вот! – Катька выложила на стол коробку из-под «Ассорти» с розами, где хранилось ее богатство, и цветные карандаши.
Ленка, как всегда, расстроилась, взглянув на набор карандашей в три яруса и тридцать шесть цветов. Некоторые карандаши, вернее, не некоторые, а самые ходовые и красивые цвета после года пользования ими больше походили на огрызки, чем на карандаши. Но где теперь купишь такие красивые оттенки и такой необычный набор? А если они где-то и продаются, так, наверное, бешеных денег стоят. Ничего, и этими еще вполне можно порисовать, всего лишь нужно надеть колпачки от ручек на огрызки, чтобы удобнее было держать в руках.
– Ну, что тебе рисовать?
– Платье. Ей же восемь лет исполняется, – сообщила Катька и добавила: – И подарок.
– Мишку, что ли, плюшевого?
– Ага, как у Сафроновой, – согласилась Катька, улыбаясь. – А еще, Лен, ты ей брюки новые нарисуй, нет, лучше джинсы клеш с вышивкой.
