Кэролайн Андерсон - В Англию за любовью
Из разговоров с Лиз Молли знала, что сын Джорджа является совладельцем нескольких отелей и бутиков класса люкс в Квинсленде. В свободное время он занимается дайвингом и бороздит океан на собственной яхте. Сеть мелких морщин вокруг его бездонных голубых глаз свидетельствовала о том, что он не любит носить солнцезащитные очки даже на ярком австралийском солнце. Его роскошное накачанное тело было покрыто ровным загаром, и она могла держать пари...
Нет! Сейчас же прекрати! Не думай об этом!
И только сейчас до нее дошло, что Дэвид Колдвел, крупный бизнесмен и владелец элитной недвижимости, остановился в ее доме. Точнее, в коттедже, который вот-вот развалится.
О боже, ей хотелось умереть от стыда.
— А теперь расскажи мне о себе, — предложил Дэвид, прерывая ход ее мыслей.
— Обо мне? — повторила Молли, стараясь собраться.
— Откуда ты здесь взялась? Ты ведь не местная. Осмелюсь предположить, что вы с Чарли живете вдвоем. Судя по тому, что всю работу по дому тебе приходится делать самой, я могу сделать вывод, что у тебя нет мужа. Ты разведена, я угадал?
— Нет, — сухо возразила Молли. Она почему-то почувствовала себя жутко уязвимой, словно этот незнакомец мог смотреть прямо ей в душу и видеть там грустную и одинокую женщину, которой она, в сущности, и являлась.
— Что тогда? — не унимался Дэвид.
— Я вдова, — с неохотой призналась Молли. — Я приехала сюда после смерти мужа.
Дэвид почувствовал себя неловко.
— Прости. Я лишь предположил...
— Все в порядке. Многие так думают. И если говорить откровенно, это меня вполне устраивает. Правда... почему-то, если женщина разведена, общество относится к этому нормально. А вот молодая вдова, напротив, вызывает различного рода унизительные предположения. Большинство людей в округе относятся ко мне как-то настороженно, словно я сделана из стекла и могу разбиться, если они скажут что-то грубое. А мужчины вообще напуганы. Разумеется, черная вдова не принесет им ничего хорошего.
— Ты не права. — Он снова горько усмехнулся. — Просто многие не любят общаться с несчастными людьми, боясь тем самым заразиться. Именно поэтому...
Дэвид не договорил и отвернулся. Но прежде она заметила, как его губы исказила гримаса. Молли воспользовалась минутной паузой и снова перевела разговор на него:
— А почему ты так мало общаешься со своими родственниками и даже сейчас избегаешь встречи с ними?
— Я вовсе не избегаю.
— Тогда почему ты не остановился у них? Всем известно, что у твоей сестры огромный дом, да и дом твоего отца не маленький. По-моему, там тебе было бы гораздо комфортней. Номер в приличном отеле тоже гораздо предпочтительнее дряхлого, полуразвалившегося коттеджа. Разве нет?
— Знаешь, в Австралии вот уже много лет я живу в гостиничном номере. И ты не представляешь, как порой мне хочется тихого семейного уюта.
— А разве этого нет в доме твоих родственников?
— Ты всегда была такой занудой?
— Нет. Иногда я бываю белой и пушистой.
Молли ждала, затаив дыхание, и наконец-то его губы растянулись в простой, без горечи, улыбке, а во взгляде исчезла напряженность.
— Ты так похожа на Джорджию. Такая же настойчивая, любопытная и способная, если надо, горы свернуть...
Она усмехнулась и встала. Сам того не понимая, он затронул ее больное место.
— О, только не я. Я бросила эти попытки много лет назад, когда позволила врачам отключить моего мужа от аппарата искусственного дыхания.
С этими словами Молли быстро сошла с террасы. Но прежде он заметил, как слезы наполнили ее бездонные глаза.
Черт. Он опять опростоволосился.
Дэвид едва удержался, чтобы не броситься за ней. Он медленно встал и выглянул в сад. Чарли тут же подбежал и поднял на него взгляд, полный надежды.
— Не хочешь поиграть со мной в футбол? — предложил мальчик, и простой невинный вопрос заставил сердце Дэвида замереть.
— Извини, приятель, — пробормотал он с грустной усмешкой. — Из меня никудышный игрок. Кроме того, я как раз собирался помочь твоей маме на кухне.
И, отвернувшись, чтобы не видеть разочарования в детских глазах, Дэвид поплелся на кухню. Молли возилась с грязной посудой.
— Ты мог бы поиграть с ним, — упрекнула она с болью в голосе. — Или по крайней мере пообещать поиграть в другой раз, вместо того чтобы просто отвернуться и уйти.
Дэвид тяжело вздохнул и встретился с ней взглядом.
— Я не могу играть в футбол.
— Разве? Никто не ждет от тебя, что ты будешь играть как Дэвид Бэкхем! Ты мог бы пару минут погонять с ним мячик. Или столь важной персоне не пристало заниматься такой ерундой?
— Дело не в этом, — возразил он, стараясь держать себя в руках. — Я больше не могу играть в футбол. Вместо левой ступни у меня искусственный протез.
Тарелка выскользнула у нее из рук. Молли резко повернулась и уставилась на него. Краска прилила к ее щекам, а в глазах застыл неподдельный шок.
— О, Дэвид... я не... Твой отец ничего не говорил...
— Они не знают.
Она машинально поднесла мыльные руки ко рту.
— Не знают? О, Дэвид, почему?
Он пожал плечами.
— С отцом случился инфаркт всего лишь за пару дней до моего несчастного случая. Мне казалось, что это не слишком подходящее время для того, чтобы сообщать ему такие новости.
— Так ты... обманывал их все это время?
— Ну, это была не совсем ложь. Я сказал, что сломал ногу. У меня действительно был серьезный перелом. Только в прошлом году я принял решение об ампутации. Именно поэтому почти ничего не знаю о Лиз. Я лежал в больнице и готовился к операции, когда они объявили о помолвке.
Молли пристально смотрела на него. В ее глазах застыл ужас.
— Как же ты теперь им скажешь?
— Понятия не имею.
Она схватила полотенце и вытерла лицо, а потом снова принялась мыть посуду, так сильно оттирая тарелки, словно хотела очистить их от всей боли и несправедливости в этом мире.
— Молли, все в порядке, — произнес Дэвид, видя ее волнение. — Мне сейчас намного легче.
— Как ты можешь так говорить?! — поразилась она.
— Представь себе, так оно и есть. По крайней мере сейчас я могу двигать ногой. Я провел два года, скитаясь по больницам и соглашаясь на многочисленные операции, лишь бы спасти ногу. Врачи заменили мне часть голеностопного сустава, но это не помогло. Ничто не могло унять боль, которая с каждым днем становилась все сильнее. В конце концов мне все надоело, и я решился на ампутацию. И это было самое правильное решение, которое я когда-либо принимал. Сейчас я могу двигаться — и вести привычный образ жизни. Жизни без постоянной боли.
