Эмили Магуайр - Приручение зверя. Новая Лолита
В течение остальных двадцати двух часов и сутки, на протяжении нескончаемых бесшкольных выходных, Сара чувствовала себя более обособленной, чем когда-либо, как будто границы ее тела были толще, чем раньше, как будто она сотрясала воздух, раздвигая его. Когда она каждое утро бежала босиком в ванную, она чувствовала каждую шерстинку ковра, приминаемую ее подошвами. Вгрызаясь в утренний тост, она чувствовала крошечные зазубринки на краях каждого зуба, разрывающие хлеб. Она чувствовала, как клубничный джем пробуждает каждый вкусовой сосочек. Ощущения были гак интенсивны, что она могла съесть не больше половины тоста.
Расчесывание волос, чистка зубов, мытье под душем — по ощущениям все напоминало мастурбацию. Она застегивала лифчик, думая «кожа у меня на спине глаже, чем на лице». Она трогала себя, говоря «вот мой палец, вот мои ребра». Ночью она просыпалась оттого, что кто-то касался внутренней стороны ее бедер; казалось, незнакомые пальцы дергают ее за соски. Какой-то старик дотронулся до ее поясницы, когда она залезала в автобус, и она содрогнулась, как будто он засунул ей внутрь всю руку, как будто он забрал у нее кусок души.
Тело ее всегда было горячим. Ее трусы всегда были влажными. Каждый вечер требовалось помыть волосы и побрить ноги. Коленки ее все время ныли, и мелкие синяки появлялись, блекли и темнели вновь на внутренней стороне ее бедер и на запястьях. Иногда на ягодицах или шее появлялись засосы. Она чувствовала себя выше и сильнее и ходила широким шагом. Она сияла и не могла поверить, что все, кто смотрит на нее, не знают.
* * *«Никто не может узнать», — говорил мистер Карр ежедневно, до, после, а иногда во время занятий любовью. Иногда он смягчал эти слова, говоря: «Если бы я мог сказать всему миру, как я счастлив, какое блаженство обрел», говоря, что он мечтает о мире, в котором истинную страсть встречали бы с радостью, а не карали; а бывало, он, напротив, вел себя сурово и даже угрожающе, говоря ей, что, если кто-нибудь узнает, он лишится работы и, может быть, даже попадет в тюрьму. «Вспомни об этом в следующий раз, когда тебе захочется посплетничать с подружками».
— Я не сплетничаю, — сказала Сара, и это была правда. Но правдой было и то, что ее так и подмывало рассказать кому-нибудь о том, что происходит. Она просто не могла не сказать вслух: «Я люблю его» — так, чтобы кто-нибудь услышал и узнал, что это правда.
Она думала о том, чтобы рассказать Джесс, которую она знала так давно, как никого другого, если не считать родителей и сестру. Джесс жила в двухэтажном доме псевдотюдорского стиля, стоящем рядом с Сариным двухэтажным домом псевдотюдорского стиля, с тех пор как обеим девочкам исполнилось четыре года. Их родители вместе играли в теннис и ходили на одни и те же званые обеды. Сара и Джесс подружились не оттого, что особо друг другу нравились, а оттого, что при их жизненных обстоятельствах для того, чтобы НЕ подружиться, требовалось принять твердое решение, а для этого ни одна из них не чувствовала к другой достаточной антипатии. Но, хотя они и были знакомы сотню лет, Сара не рассказала бы Джесс о мистере Карре. Джесс хихикала, когда слышала слово «пенис» и кривилась от слова «вагина». Стихи она считала скучными и ненавидела мистера Карра за то, что он заставлял их учить.
Джесс была самой старой подругой Сары, но ее лучшим другом был Джейми Уилкс, которого она знала всего два с половиной года. Они познакомились в первый день занятий в старших классах школы, на первом уроке, это был урок географии. Учеников рассадили в алфавитном порядке в классе, где столы были расставлены в форме подковы, — при этом Кларк сидела напротив Уилкса, и оба они оказались во втором ряду, перед ними сидели только Бертон и Йейтс. Учитель велел всем смотреть вперед, пока он будет распределять задания. Поэтому в течение десяти минут Джейми и Саре пришлось пялиться через весь класс друг на друга. Джейми все время отворачивался — опускал взгляд на стол или оглядывался назад, — но каждый раз снова встречался со взглядом Сары. Она улыбнулась ему; он потупился, потом поднял глаза и улыбнулся в ответ. Когда задания распределили, учитель сказал им, что они должны разбиться на пары для выполнения первого задания. Сара никого не знала и вопросительно подняла брови, глядя на Джейми, тот покраснел и кивнул. Они поняли, что им хорошо работается вместе и что у них схожее чувство юмора. Кроме того, невысокий, щуплый, астматичный Джейми был как бы самой природой предназначен в товарищи обожающей книги Саре, чье детство затянулось. Они держались вместе на задворках класса и были там вполне счастливы.
Джейми страдал повышенной чувствительностью к солнечным лучам, ветру, пыльце и траве. А еще у него была повышенная чувствительность к Саре. Он замечал каждый ее вздох, каждую перемену настроения, и теперь, когда она дышала лишь мистером Карром и думала только о нем, Джейми сразу понял, что с ней что-то не так.
— Тебе что, нездоровится? — спросил он, когда она пришла в школу в четверг, на шестую неделю романа с мистером Карром.
— Никогда не чувствовала себя лучше.
Это была правда. Вчера днем мистер
Карр читал ей вслух «Песни и сонеты» Донна. Он сказал, что любовные стихотворения Донна были вдохновлены его юной ученицей, которую он позднее уговорил бежать из родительского дома. «Только представь, — сказал он Саре, расстегивая ее рубашку, — что если бы Донн не полюбил свою ученицу... — Он снял с нее рубашку и лифчик и накрыл ее груди ладонями. — Какая потеря для западной культуры. Какая это была бы ужасная, трагическая потеря».
— Ты вся красная, — сказал Джейми. — Как в прошлом году в лагере, когда у тебя случилась лихорадка. И глаза у тебя тоже покраснели. По-моему, тебе действительно лучше было бы...
— Со мной все в порядке! — засмеялась Сара. — Ты такой паникер.
— Джесс сказала, что ты в последнее время никогда не возвращаешься домой вместе с ней. Она думает, что ты на нее обиделась.
— Вечно нафантазирует всякого. Я просто оставалась в школе после уроков. Занималась в библиотеке.
— Почему бы тебе не заниматься дома?
Сара пропустила вопрос мимо ушей. Она
повторяла в уме стихотворение Томаса Кэри, которое выучила прошлой ночью. Она собиралась прочесть его мистеру Карру сегодня. Оно называлось «Экстаз», и Сара надеялась, что оно вдохновит его на подвиги. В стихотворении был фрагмент, в котором, она была уверена, говорилось о клиторе, а еще пространно упоминалось о флюидах и эликсирах, что напомнило ей о том, чем было испачкано ее белье каждый день, когда она возвращалась домой.
