Мария Воронова - Повод для знакомства
– Здравствуйте, Алевтина Васильевна.
– Подвезти, Ян Александрович?
– Премного благодарен.
Отказ выглядел бы глупо и нелепо. Ян выбросил сигарету и уселся, стараясь, чтобы его бедро не соприкасалось с бедром главного врача.
– Вы, кажется, живете недалеко? На Ивановской?
– Совершенно точно. И как вы только помните?
– Ну, я наперечет знаю своих сотрудников с таким большим творческим потенциалом, – ядовито сказала Алевтина Васильевна, и Ян немного смутился.
Главный врач откинулась на спинку сиденья и закурила, непристойно вытягивая губы. Она была необыкновенно красивой женщиной, в Голливуде ее приняли бы как родную. Алевтина Васильевна могла бы свести с ума любого мужчину, даже не такого страшного бабника, как Ян, и она прекрасно это знала.
Элегантно, насколько это было возможно на заднем сиденье автомобиля, она закинула ногу на ногу, так что строгая юбка поднялась значительно выше колена. «Какого черта я сел к ней в машину?» – раздраженно подумал Ян.
* * *Катя не любила посещать директора музыкального училища. Она прекрасно знала, что является одной из лучших преподавательниц фортепиано в городе и работает почти безупречно, но все равно боялась. Больше всего – того, что вскроется ее ужасная тайна: она дает частные уроки в своем классе после обязательных занятий. Это было бы трагедией, ведь левый заработок составлял основную часть ее дохода, и Катя уже привыкла жить на сравнительно широкую ногу. Перенести частные уроки к себе домой она не могла, мама категорически запрещала это, поэтому Катя жила в постоянном страхе.
Кроме того, даже если вызов к директору не был связан с ее разоблачением, то ничего хорошего, кроме нудных поручений распределить педнагрузку, ее там все равно не ждало.
– Екатерина Николаевна, дорогая, садитесь! – Директор училища, пожилой дядечка шарообразного вида, бывший трубач, встретил ее необыкновенно радушно. – Не хотите ли кофейку перед началом рабочего дня? Я сам варю. Покупаю только зерна, мелю их непосредственно перед употреблением и завариваю в турочке. Будете пить?
– Что вы, мне неловко затруднять вас.
«Какой кофе может быть с твоим давлением? – хотелось ей спросить директора. – Тебе же один шаг до инсульта остался!»
– Боже мой, что вы говорите, дорогая Екатерина Николаевна! Это радость – угостить такую прелестную женщину!
«Почему он сегодня в таком игривом настроении, старый ловелас? – подумала Катя. – Неспроста это…»
Тем не менее она терпеливо сидела, пока директор осуществлял все необходимые для приготовления кофе манипуляции. У него был очень маленький кабинет, в котором едва умещались письменный стол, вешалка для одежды и шкаф с классными журналами. Комнатка давно требовала косметического ремонта, побелка осыпалась, а обои кое-где были прихвачены скотчем. Директор был под стать своему кабинету. Если бы вдруг по мановению волшебной палочки в кабинете сделался евроремонт, то директор со своей лысиной, в заштопанном пиджаке и неописуемом галстуке стал бы здесь инородным телом.
Наконец Катя получила микроскопическую чашку кофе.
– У меня к вам просьба, дорогая. Несколько необычная, даже странная, и вы можете отказаться… Никто вас не осудит…
– Я слушаю вас, Петр Петрович.
– Видите ли, вы очень талантливы, я знаю. Знаю и то, что ваши ученицы готовятся к конкурсу…
– Вы хотите меня уволить? – брякнула Катя.
– Боже упаси! Разумеется, нет! Как вы могли подумать? Я хочу вас послать в командировку. В некотором роде.
– Но я не могу никуда ехать! Конкурс на носу, как я девочек оставлю? И другие ученики тоже… Я наметила программы, многие только начали работать над произведениями.
– Я все понимаю. Но с другой стороны, вашим конкурсанткам будет только полезно, чтобы кто-то взглянул на них свежим глазом. Потом, вы территориально останетесь в городе и сможете, если захотите, заниматься с девочками. Вы, надеюсь, помните Маргариту Матвеевну?
– Разумеется, я даже немного у нее училась.
– Видите ли, Катенька, она заболела. Ее положили в больницу и обнаружили на желудке опухоль.
– Ох, какой кошмар!
– Именно. Будут делать операцию. Я говорил с доктором, он все мне объяснил, сказал, что это единственная возможность спасти Маргариту Матвеевну, но потребуется помощь. А у нее никого, она совершенно одинока. Вот я и подумал, что вы, как молодая женщина и ее ученица, могли бы помочь. За ней же нужно ухаживать. И сейчас, и тем более после операции. Вот я и хочу направить вас в командировку в больницу. Конечно, зарплата сохранится за вами в полном объеме, и другие коллеги будут периодически подменять вас, но вы будете главной сиделкой. Как, Екатерина Николаевна?
«Пропали левые уроки», – подумала Катя.
– Хорошо, я согласна. Когда приступать? – Отказаться было просто невозможно. Не то чтобы Катя очень любила Маргариту Матвеевну или сильно хотела ей помочь, но кем ее посчитают сотрудники, если она откажет?
– Чем раньше, тем лучше. Сегодня день доработайте, сдайте дела Людмиле Ароновне и Валентине Петровне, а завтра с утра и начнете. Вот координаты, где лежит Маргарита Матвеевна. Когда вам понадобится отлучиться, звоните мне, и я тут же пришлю вам замену.
– Как ты могла согласиться на такое унижение? – Мама расхаживала по кухне вокруг Кати.
– Я же тебе все объяснила. – Катя гладила халатики и полотенца, с которыми собиралась завтра отбыть к новому месту службы.
– Но это форменное безобразие! И ты тоже хороша. Я, Катя, не понимаю, как можно быть настолько лишенной чувства собственного достоинства.
Катя молча водила утюгом по спинке цветастого халата. Когда-то это было ее парадное платье, в нем она первый раз целовалась с мальчиком. Ей безумно нравился рисунок ткани, только теперь он поблек, как поблекла и она сама, и ее чувства.
– Нет, ты, кажется, даже не понимаешь ситуации. Тебе дали понять, какое место ты занимаешь в училище, а ты, вместо того чтобы возмутиться, соглашаешься выносить горшки.
«Горшки, да», – мрачно подумала Катя. Этот аспект она как-то упустила из виду. Ей работа сиделки виделась в романтическом свете. Вот она сидит читает Маргарите Матвеевне газету, вот поправляет ей одеяло, дает попить… Потом подходит к соседней кровати, спрашивает, не нужно ли чем помочь…
И эта прелестная картинка оказалась грубо перечеркнута. Катя засомневалась, под силу ли ей будет подавать судно, но теперь уже ничего нельзя было поделать.
– Что ты молчишь?
Следовало срочно что-то сказать матери, иначе она могла бы счесть, что Катя ее игнорирует и оскорбляет молчанием.
– Но, мама, Маргарита Матвеевна нуждается в помощи.
