Барбара Делински - Сабрина
Дерек тяжело вздохнул и покачал головой.
— Обрисуй мне ситуацию так, как ты ее видишь, — попросил он.
— Чего ради? Чтобы во всем этом разобраться, тебе прежде всего надо дожить до ноября и выйти на волю, — произнес Дэвид.
Дерек помолчал, мысленно представляя себе календарь, котором он каждый вечер жирным крестом зачеркивал прожитый день. Незачеркнутых дней оставалось еще изрядное количество. Но обстоятельства могли сложиться так, что зачеркивать дни стало бы просто некому… Или их пришлось бы зачеркивать слишком долго.
— В душе у Дерека зародилась паника.
— А что, если условно-досрочное освобождение не состоится?
— Пока я не вижу для этого никаких причин.
— Сажать меня в тюрьму тоже никаких причин не было, — стиснув зубы, пробормотал он, после чего повторил вопрос: — Нет, в самом деле, как мне жить, если меня не выпустят до окончания официального срока?
— Этого не случится.
— Если это все-таки случится, не уверен, что я смогу это выдержать. Боюсь, со мной что-нибудь произойдет, лопнет в башке какой-нибудь сосудик — и, как говорится, конец мучениям!
Дэвид положил приятелю руку на плечо и сказал:
— Не беспокойся. Я обычно не наступаю на одни грабли дважды. На суде я старался все делать по закону, но теперь намерен играть по их правилам. На этот раз, приятель, я обращусь к общественности. Если тебя — не дай бог — не выпустят досрочно, я устрою такой тарарам, что небу жарко станет. Помнишь Джилли Верде — малютку, которая работала на меня пару лет назад?
Дерек помнил эту самую Джилли. Девушка училась на третьем курсе университета и подрабатывала в конторе Дэвида. Она была умна, пронырлива и настырна.
— Ну так вот, — продолжал Дэвид, — теперь она работает советником в Департаменте исправительных учреждений. Уж она-то проследит, чтобы такого парня, как ты, у которого до этого злополучного процесса не было ни единого привода в полицию и который ведет себя в заключении образцово-показательно, выпустили на волю ни днем позже, чем это зафиксировано в документах об условно-досрочном освобождении. Пусть только попробуют хоть слово поперек вставить, — тут Дэвид помахал пальцем перед лицом воображаемого председателя комиссии, — и вся эта история мигом попадет на экраны телевизоров и станет достоянием гласности. Телекомпания Грира в Нью-Йорке не единственная — верно я говорю?
Дерек слушал приятеля вполуха, поскольку давно уже привык полагаться только на самого себя. Впрочем, слова Дэвида звучали ободряюще, и его уверенность в успешном исходе дела отчасти передалась и ему.
— Уговорил! Буду надеяться на лучшее, — сказал он, поднимая над головой руки.
— Вот и отлично, — сказал Дэвид, а потом, глянув на часы, добавил: — Ну а теперь мне пора бежать.
Вытащив кассету, Дэвид выключил магнитофон, перевел дух и расплылся в блаженной улыбке.
— Тишина! Наконец-то. — Засунув магнитофон в портфель, он повернулся к Дереку и спросил: — Какие-нибудь просьбы или пожелания есть?
Дерек хотел уже было отделаться привычным «нет», но в самый последний момент передумал.
— У тебя есть ручка? — неожиданно спросил он.
— Дэвид порылся в портфеле и протянул Дереку ручку вместе с блокнотом.
Дерек присел на стул, открыл блокнот и написал на первой странице имена Гебхарта, Аманды и Джея Би Мунро.
— Купишь мне самые последние книги этих авторов. Уверен, они есть чуть ли не в каждом книжном магазине.
Дэвид посмотрел на приятеля.
— Ее родственники, да?
Дерек кивнул.
— Настолько я понимаю, это для тебя важно? — последовал новый вопрос адвоката.
Дерек опять кивнул.
— Ты сам-то понимаешь, чего хочешь?
— Почему ты меня об этом спрашиваешь?
— Потому что не хочу, чтобы ты зря страдал, — просто зал Дэвид. — У тебя и сейчас в мозгах бог знает какой сумбур, а выйдешь на волю — голова кругом пойдет. Короче говоря, первое время после освобождения тебе будет трудно. По-друтому, правда, чем здесь, — но трудно. Так что лишние сложности тебе ни к чему.
— И как я только об этом не догадался?
Прежде чем закрыть портфель и защелкнуть замюи, Дэвид некоторое время изучал взглядом лицо приятеля. Потом сказазл:
— Так ты, значит, обо всем уже подумал? И решение, наверное принял? Отлично. Только не говори потом, что тебя не предупреждал.
— Не забудь прислать мне книги, ладно?
— Разумеется, пришлю, дружище. — Дэвид стиснул руку Дерека в своей и сильно тряхнул. — Только будь осторожен — очень тебя прошу!
Быть осторожным — означало видеть злоумышленника чуть ли нe в каждом обитателе тюрьмы. Второе основное правило тюремной жизни после «двое дерутся, третгий не лезь» гласило: «Не подставляй врагу спину». Это треебованло предельной концентрации внимания, поскольку ни Дерек, ни его адвокат не знали точно, кто именно может нанести предательский удар.
К сожалению, с концентрацией внимания у Дерева были определенные сложности. Его мысли блуждали в основном вокруг прекрасного, но оттого не менее загадочного образа Сабрины Стоун; Дерек пытался понять, почему она и словом не обмолвилась о намечающемся разводе. Прежде, Дерек тешил себя надеждой, что сознание женщины для него — открытая книга, но проникнуть в мысли Сабрины ему не удавалось. Дерек решил, что все дело в отсутствии практики; на самом же деле он просто боялся прийти не к самым лестным для себя выводам.
Жизненный путь Дерека был вымощен осколками разбитых надежд и иллюзий. Он боготворил своего отца, но папаша так часто демонстрировал ему демонические стороны своей натуры, никак не вязавшиеся с образом благородного человека, который мальчик создал в своем воображении, что он разуверился в людях. Мать его была мечтательным существом и вечно говорила о возвышенном. Но она не умела воплощать мечты в реальность, а слова, как со временем убедился Дерек, стоили недорого.
По этой причине он не придавал большого значения словам и обещаниям и верил только одному человеку на свете — самому себе. Он стал настоящим экспертом по части выживания в одиночку, что не раз его выручало, когда он карабкался вверх по общественной лестнице.
Выяснилось, однако, что постепенно и незаметно для себя он стал рассчитывать на слова Сабрины и полагаться на ее прямоту. Мысль о том, что он, возможно, напрасно ей доверился, была для него нестерпима. Он мрачнел, настроение у него портилось, а это далеко не лучшим образом сказывалось на его наблюдательности и способности реагировать на окружающее.
Расплата не заставила себя долго ждать. Когда в понедельник вечером он возвращался после обеда в свою камеру, на него напали и затащили в укромный уголок, куда почти не попадал свет.
