Марк Барроклифф - Подружка №44
Корнуолл казался вполне приличным местом, поскольку там Фарли утонул, и нам не пришлось бы перевозить тело в Лондон, но я не собирался обрекать Фарли на вечное поселение в каком-нибудь «дивном уголке», в окружении пластмассовых эльфов и четырех поколений идиотов-отдыхающих, включая годовалых младенцев с серьгами в ушах.
Поэтому мы остановили выбор на Брикстоне, предположив, что там, где Фарли нравилось жить, он не был бы против и упокоиться.
Повертевшись дня три-четыре вокруг нас и день походив за нами хвостом, полиция с сожалением закрыла дело Фарли. Детектив № 2 звонил через два дня после первой беседы и спрашивал, почему Джерард утром уклонился от встречи с ним, прыгнув в автобус. Джерард объяснил, что ни от чего не уклонялся, а просто спешил на работу и хотел успеть на автобус до метро, поскольку для велосипеда на улице было слишком мокро. № 2 что-то пробурчал, задал еще пару вопросов, а потом спросил, где идет «Мышеловка». Я слышал, как Джерард говорит: «Посмотрите в «Тайм», там есть афиша», «взаимно» – и, перед тем как положить трубку, – «полисмен понял».
По словам Джерарда, детектив № 2 просил одного из нас поехать в Корнуолл на опознание тела, чего мне делать не очень хотелось. По моему глубокому убеждению, Джерард, давно привыкший к жутким и безобразным смертям, психологически подходил для этого тяжкого дела куда лучше, чем я. Джерард буркнул, что мне, дескать, пора познакомиться с настоящей жизнью, но я искренне не понимал, что полезного и поучительного могу почерпнуть от вида смерти и разложения. Точно так же не понимаю книг и фильмов о серийных убийцах или типах, делающих гадости другим. Как социальное явление убийцы не более интересны, чем малолетние поп-звезды, разве только чуть менее неприятны и наделены большей силой духа. Тем не менее их деяния не вызывают у меня ни малейшего любопытства.
«Истина, – говаривал один мой знакомый, который любил одеваться в черное и, не дрогнув, читал в любом количестве стихи Джимми Моррисона, – в крайних проявлениях общества». В общем, да, хотя и в умеренных тоже, и везде, куда ни бросишь взгляд, – было бы желание эту самую истину понять. И заглядывать на тайную сторону жизни для этого вовсе не обязательно. Когда я мечтаю о красивых женщинах, например, то не нуждаюсь в напоминаниях, что они ходят в туалет точно так же, как некрасивые; более того, поймай я себя на подобной мысли, я бы встревожился.
Вот о чем я думал, когда сказал Джерарду:
– Я не хочу видеть тело.
– Боишься, что ли?
– А ты как думал?!
Физиономия Джерарда расплылась в улыбке, подобной которой я не видел у него с тех пор, как единственный раз сыграл с ним в шахматы. Он едва не выиграл, но от повторной партии отказался и больше никогда со мной не играл, ибо, как очень любил повторять, по существу, оказался сильнее меня. Поскольку играли мы без свидетелей, в ответ я просто заявил, что побил бы его при любом раскладе. Теперь, по прошествии времени, я уже наврал об этом столько, что при желании мог бы убедить себя в собственной правоте.
– В жизни всем рано или поздно приходится иметь дело с такими вещами. Знаешь, кто ты после своих слов? – спросил он, хотя, по моим ощущениям, сам с радостью ответил бы.
– Трус? – предположил я.
– Трус, – вкусно протянул он, едва не причмокнув от удовольствия.
– Если хочешь, я с тобой поеду, – сказал я.
– А поездов ты не боишься?
– Нет, если сижу днем в середине вагона спиной по ходу движения.
Образ мыслей Джерарда меня не на шутку удивил. Мне казалось, мы оба принимаем как данность то, что мы трусы; что на любом уровне существования инстинкт самосохранения и здоровая осторожность преобладают у нас над бескорыстием и страстью к приключениям. Я думал, мы оба гордимся этим, и трусость наша – признак ума. Так что апеллировать к моей смелости – дело пустое. Эту тему мы обсуждали под передачу о некоем американском политике, который решил, что война во Вьетнаме – самое время для долгого отпуска в Канаде. А мы бы пошли на такую войну или тоже сбежали бы в какую-нибудь нейтральную страну? Поразмыслив, мы заключили, что пошли бы воевать, ибо уклоняться от призыва боязно, а для бегства не хватило бы решимости. Игнорировать приказ ни у меня, ни у Джерарда мужества недостало бы.
В конце концов в Корнуолл мы отправились не поездом, а на взятом в аренду автомобиле. Джерарду сия идея не нравилась по причине вреда выхлопных газов для окружающей среды, но мы уговорили Лидию поехать с нами, и собаку тоже решено было взять, так что на круг выходило дешевле, чем поездом. Это Джерарда окончательно убедило, тем более что, как выяснилось впоследствии, машина досталась нам бесплатно.
Мы отправились в путь на следующее утро после того, как получили вызов на опознание тела. Я тут же обратился в фирму по аренде автомобилей, затем, отдав всего себя работе, провел краткое расследование случая продажи партии некачественного эластичного каната для прыжков с «тарзанки». Сказать Адриану, что вопрос мне удалось решить по телефону, я не удосужился. Десятиминутного визита на чай – или что у них там в Девоне подают – было, по-моему, вполне достаточно, чтобы убедить его в моей добросовестности. Видимо, канат после первых десяти прыжков потерял эластичность, перестал пружинить, отчего прыгуны получали вывихи и растяжения лодыжек и рисковали сломать шею, врезавшись головой в страховочные маты. По счастью, погибнуть никто не успел, только чуть не зашибли насмерть члена парламента на торжественном открытии какого-то луна-парка. От комментариев воздержусь; скажу лишь, что умышленно подставил под удар невинных людей, давая операторам «тарзанки» еще раз проявить себя в сезон поп-фестивалей. Зато автомобиль мы получили бесплатно.
Нам очень повезло, что Лидия согласилась составить нам компанию. Перед отъездом в Корнуолл она всю ночь носилась как заведенная по нашей квартире, чтобы подготовить все к выходу. С собой она захватила видеокассету с «Касабланкой», которую я согласился посмотреть, потому что «Касабланка» – один из фильмов, не знать которые неприлично и смотреть надо, даже если ужасно не хочется. Кроме того, его видели почти все девушки, что открывает новые горизонты для глубоких и интересных бесед. Против черно-белых фильмов у меня есть некое предубеждение, поскольку мои родители не смотрят их с 1976 года, когда купили цветной телевизор. По словам папы, крайне неразумно вложить деньги в цвет и продолжать смотреть черно-белое кино. Пожалуй, он прав.
Разумеется, периодически мы останавливали пленку: сначала в рекордные сроки кончилось пиво, и я пошел купить еще; дважды Джерард отходил к телефону, первый раз на двадцать минут, второй – на час.
