Иван Жагель - Состязание в непристойностях
Уже не в первый раз Марина отказывалась составить компанию Калачникову, но сейчас Петр практически не обиделся. С тех пор как он увидел сына Волкогоновой, пообщался с ним, ему стало проще входить в ее положение.
В доме Маминовых имелась просторная застекленная веранда, обращенная к реке, и в связи с тем, что уже похолодало, она отапливалась сразу двумя электрокаминами. Здесь и расположились хозяева и их гость после первых дружеских объятий и стандартных приветствий. Из уютного тепла веранды, прихлебывая «Блэк лейбл», приятно было наблюдать за свинцовой рекой, за свежевспаханным полем на другом берегу, за стаей каких-то черных птиц, беспокойно круживших над черной землей, за игравшими у дома детьми Маминовых – тринадцатилетней Ольгой и семилетним Иваном в компании с бело-рыжей колли.
– Ну, давай колись! – сразу взяла быка за рога Наташа. – Кого это ты собирался к нам привезти?
Она носила большие роговые очки, обладала энциклопедическими знаниями – бесценное качество для редактора – и считалась в кругу друзей интеллектуалкой, но возможность узнать чужую любовную историю сделала ее просто сгорающей от любопытства женщиной.
– Так, одну знакомую, – попытался отвертеться Калачников. – Но у нее возникли проблемы.
– Господи, неужели же ты наконец решил жениться?!
– Почему сразу жениться? – скривился Петр, прикрываясь стаканом.
– Потому, что ты никогда не приезжал к нам с дамами. Значит, это что-то особое! – продолжала давить на него логикой хозяйка дома.
– Как раз потому, что со мной никогда не было женщин, я и решил привезти к вам хотя бы одну, чтобы вы не считали меня голубым…
Калачников и сам с удивлением осознал, что в этот дом при всей терпимости хозяев он всегда заявлялся один: здесь просто неуместны были его обычные веселые, не обремененные комплексами подружки, от них он здесь отдыхал. Но Петр вряд ли отделался бы от Наташи шуткой, если бы их разговор не прервался появлением других гостей – уже немолодой пары, проживавшей по соседству с Маминовыми.
Это были некто Подкопаевы. Глава семьи Василий Данилыч лет двадцать назад был очень известным журналистом-международником. Тогда у Подкопаева имелась собственная еженедельная программа на телевидении, большой вес в журналистских кругах и хорошие доходы. С тех пор у него сохранился надменный взгляд и роскошный темно-синий клубный пиджак несколько устаревшего покроя. Но плейбои, как известно, не стареют: собираясь в гости, Василий Данилыч повязал на свою шею вместо галстука голубой шелковый платок в кокетливый белый горошек.
Жену Подкопаева звали Изольдой – удружили родители-театралы. Она на четверть века была моложе своего супруга, но тем не менее давно уже нигде не работала, да и весь ее стаж насчитывал три года в отделе кадров канала НРТ. Вот ее-то интеллектуалкой уж точно назвать было нельзя, но она была очень красива и практична. Попав на телевидение почти с черного хода, Изольда отхватила пусть и не молодого, но очень знаменитого мужа и всю жизнь просидела за его спиной. Да и в этот вечер она не очень-то высовывалась, отлично усвоив народную мудрость, что молчание – золото.
Так как больше гостей не ожидалось, Борис Маминов вскоре пригласил всех к столу, накрытому здесь же, на веранде, а сам ненадолго отлучился на улицу, чтобы разжечь мангал, установленный на заднем дворе. Пока дрова прогорали, гости пробавлялись закусками и вели праздные разговоры.
Калачников еще раз восхитился видом, открывавшимся с веранды, на что Маминов поведал целую историю о том, как лет двадцать назад в профкоме телецентра эти земельные участки раздавали почти задаром и тогда не многие хотели сюда ехать. А сейчас их поселок растянулся вдоль реки уже километров на пять, здесь появилось много магазинов, рестораны, заправки, хорошая дорога и каждая сотка земли стала стоить сумасшедших денег. В общем, из рассказа было понятно, что Маминов – ловкий мужик и умеет жить на этом свете.
Международник Подкопаев, тоже получивший свой участок в приснопамятные времена от профкома, с мрачным, даже с каким-то угрожающим выражением лица слушал треп соседа. Но по его редким замечаниям и уточнениям можно было сделать вывод, что он тоже чрезвычайно горд обтяпанным тогда дельцем и тоже считает себя парнем не промах.
Закончив наконец историю о том, как ему удалось здесь поселиться и как он озолотится при продаже своего дома, Маминов с не меньшим энтузиазмом стал рассказывать о новом телевизионном проекте, в подготовке которого он сейчас участвовал, – начав хвастать, очень трудно остановиться.
– Ты что же, ничего об этот проекте не слышал? – удивленно отреагировал Борис на уточняющие вопросы Калачникова. – Ты меня разыгрываешь!
– Ну не слышал, и что?! – огрызнулся Петр. – Это будет что-то новое, что-то помимо твоей утренней программы?
– Нет, вместо нее. В принципе та же «Здравствуй, страна!», но с совершенно новой графикой, с совершенно новыми темами. Пора уже дать зрителям свежатинки. Я уверен, мы просто угробим всех наших конкурентов. Дурманов это понимает и всячески нас поддерживает, не жалеет на нас денег!
Иногда у людей все так ладится – и в личной жизни, и на работе, – что смотреть на них просто противно.
– Ты Дурманову не очень-то и доверяй, – не сдержался Калачников.
– Знаю-знаю, ты его не любишь, – отмахнулся Маминов. – Но, старик, давай будем объективными: у этого парня отличная деловая хватка, отличный нюх на людей. Посмотри, как преобразился за последнее время наш канал.
Сколько людей, столько и мнений.
– То-то и оно, – саркастически процедил сквозь зубы Петр, – изменился он до неузнаваемости.
Однако тут в защиту продюсера высказался и международник Подкопаев. Оказывается, он уже лет тридцать знал отца Дурманова, когда-то работавшего в аппарате ЦК КПСС, а теперь ставшего сенатором, и был очень высокого мнения обо всем этом семействе. «Достойные люди! Очень достойные!» – несколько раз хмуро повторил Василий Данилыч. Калачников понял, что союзников он вряд ли найдет, и вынужден был сменить пластинку.
Вскоре Маминов еще раз сбегал на улицу и, заявив, что угли в мангале дошли до нужной кондиции, забрал с кухни уже нанизанные мясом вперемежку с луком и помидорами шампуры и отправился готовить шашлык. Калачников поплелся вслед за Борисом, но так как помощи никакой не требовалось, он какое-то время гонял мяч с детьми и собакой.
Когда Петр вернулся к мангалу, мясо уже подрумянилось и издавало аппетитный запах, способный вызвать слюноотделение даже у плотно пообедавшего человека. Переворачивая шампуры и щурясь от дыма, Маминов спросил:
– Так кто это там у тебя появился?
