Ирина Лобановская - Измайловский парк
Наконец поймали машину. Водитель усмехнулся и спросил:
— Вместо шлема, что ли? Рокеры?
— Угу, — отозвалась Света, усаживаясь.
На новом месте Арам помог женщинам переставить кое-какую мебель, передвинул диван и здоровенный допотопный шкаф. Светлана лезла в помощники, пыталась шкаф подтолкнуть и вдруг заорала:
— У-у, не могу больше, роняю!..
— Спокойно, спокойно! — сказал Арам. — И вообще стоп! Не нервничай ты так. И зачем тебе мешаться у меня под ногами и таскать тяжести? Сам справлюсь! Мне-то не рожать!
Светлана стеснительно захихикала:
— Вот тетя мне тоже часто говорит именно эту фразу!
Потом хозяйка ушла к вечерней, а они остались вдвоем…
И Арам совершенно забыл о родителях и даже о Женьке…
Валерий и Арам не один год вместе бегали в кино, бродили по любимому парку, давали друг другу понравившиеся книги… Помогали чем могли. Поклялись в верности на всю жизнь. Глупая и смешная клятва детства… Хотя иногда Арам начинал думать, что не такая уж она неразумная. Пусть в ней есть немалая доля романтики, все равно… Люди должны верить в доброту и хранить честь. По крайней мере, стараться.
Правда, друзья не рассказывали друг другу о том, что творилось у них дома, и даже не подозревали, насколько там все сложно.
В полуснах Женька часто приходила к Араму — нарядная и до смерти уставшая, как невеста поутру после свадьбы.
Почему она так странно вела себя теперь?
Однажды вечером Арам увидел ее во дворе и бросился следом. Но Женька моментально исчезла.
— Закурить дай! — сказали рядом.
Арам оглянулся — знакомый жиган из Измайлова, по кличке Мурзик. Арам вытащил пачку, глядя Женьке вслед. Жиган стрельнул курево чересчур нагло — не одну сигарету, а целых три. Две заложил за уши, а одну сразу присмолил. Но с Мурзиком все равно спорить не стоило, а то с необыкновенной легкостью схлопочешь кулаком метко в живот. И в затаившемся московском дворике никто не станет звать на помощь милицию.
Жиган поглядел куда-то вбок кинжально-стальными глазами и как бы в благодарность за курево уронил краем рта, словно сплюнул:
— Гляди, щегол, как лихо заблядовали твою маруху! К ней уже давно этот кентяра подбивался. Из тех, недорезанных. Твой же приятель-хероман. Понял меня?
— Понял… — пробормотал Арам, ничего толком не понимая.
Но Мурзика нельзя было открыто не понимать, если не хочешь потерять прямо на месте небольшую часть уха или носа.
— Твой кент колотит понты… Ну и ты покуражься… Девка тебя ждет…
— Никто меня не ждет… — пробурчал Арам, прекрасно понимая, что Мурзик просто ненавидит Панина.
Жиган оглядел его сбоку, пристально и оценивающе.
— Пургу гонишь! А так… — Он помолчал. — Девок много…
«Мудрец, — подумал Арам. — Прямо умудренный жизнью опытный горный старец, знающий все и вся!»
Жиган развернулся и пошел, размашисто двигая руками в растянутых карманах бархатного пиджака, словно плыл кролем по воздуху.
И Арам вдруг догадался: Мурзик говорил о Валерке Панине. Недорезанный — это он.
Но надо было убедиться во всем и все увидеть собственными глазами. Это сделать нетрудно. Все влюбленные пары обычно гуляли в Измайловском парке.
Так вот почему Женька давно стала упорно избегать Арама… После того нескладного свидания на твердой скамейке, которое Арам часто вспоминал, особенно по ночам, с тревогой и радостью, Женя старалась ничего подобного больше не допускать. То ли была раздосадована их дурацкой близостью и злилась на Арама, то ли неожиданно переключила свое гордое внимание на кого-то другого…
Как уверял Мурзик, этим другим оказался лучший дружок Арама Валерий Панин…
В парке по дорожкам, липким от глины и разъезжающимся под ногами, все равно бродили упрямые обалдевшие парочки. Кто в обнимку, кто под руку, кто плотно сцепившись пальцами… А кто просто рядом друг с другом, еще не осмеливаясь касаться плеча или ладони вышагивающей рядом подруги…
Арам мигом обежал все знакомые закоулки, проверил все скамейки… Женьки не было видно. Почти успокоенный — видно, сбрехнул Мурзик, хотя на него не похоже, — Арам решил отправиться домой. И уже совсем на выходе из парка столкнулся с ними…
Они шли рядом, тесно сомкнувшись руками и плечами, словно хотели слиться воедино. Валерий привычно что-то оживленно рассказывал, жестикулируя. Да, говорить он умел здорово. Всегда был остроумным, начитанным, памятливым. А Женька… Бойкая языкастая Женька смотрела ему прямо в рот не отрываясь, ловила каждое слово.
Арам врос в глину. В груди что-то застонало и жалобно заплакало…
Никогда в жизни Женька не глядела так на него, никогда не любовалась им так откровенно, никогда не восхищалась им… Значит, она ходила с ним и даже не возражала против близости просто так. Всего-навсего… От скуки, от нечего делать, оттого, что нет никого другого, более интересного и увлекательного. И вот наконец такой захватывающий Женькину загадочную, туманную душу человек явился… В виде лучшего друга Арама Валерки Панина…
Арам потемнел от злобы и ненависти. Ведь Валерий все прекрасно знал! Сам давал взаймы когда-то на цветы для Женьки! Значит… Значит, он сволочь, негодяй, подлец! И ничего больше!
Арам стиснул кулаки и шагнул вперед, прямо к этой никого вокруг не замечающей, влюбленной, поглощенной собой парочке. Внезапно возник у нее на пути, загородив дорогу, суровый и мрачный, как неотвратимое возмездие.
Совсем недавно Арам и Женька шли по дорожке Измайловского парка, держась за руки, словно дети на новогодней елке, чтобы не упасть, и в мутно-серой темноте не различая, куда идут. Женька… Лживые глаза и пушистые косы, которые она без конца заплетала и расплетала… Светлана… А как же она?
Арам вспомнил о ней и едва не застонал. Кажется, он забыл, где находится, но вовремя опомнился.
Женька громко ахнула и тотчас насупилась, спрятав глаза в землю. Стерва! Рано выучилась предавать! Далеко пойдет. Точно так же, как Валерий.
Тот растерялся лишь на одно мгновение, просто от неожиданности, и сразу невозмутимо присвистнул:
— Салют, гангстерито! Ты что тут делаешь?
— А то же, что и ты! Прогуливаюсь по случаю отличной погоды! Только ты вдвоем, а я один…
— Ну, тут уж кому как повезло, сечешь? — нагло отозвался Валерий. — Судьба — тетка с характером! И ты, я смотрю, тоже.
Польстил… Мерзавец! Сначала увел у Арама любовь, а теперь хочет подсластить пилюлю… И вообще всяко умаслить и успокоить приятеля. Дескать, что тут теперь делить? Все вышло так, как вышло. Ты, конечно, молодец, но девушка, уж извини, стала моей. Ничего не поделаешь! Она сама сделала выбор. Чай, не маленькая. Иди, дружок, откуда пришел! У нас отныне дороги разные.
