Аманда Эшли - Свет во тьме
После трех недель разлуки Сара, собравшись с духом, решила отправиться к нему в отель. Она тщательно причесалась и оделась в белую шелковую блузу с длинными рукавами и темно-розовую юбку, подобрав к этому наряду белую шляпу с широкими полями, украшенную цветами и перьями, и белые перчатки. Бросив последний взгляд в зеркало, она вышла из квартиры. Сердце ее билось с удвоенной скоростью при мысли, что она скоро вновь увидит Габриеля.
Гордо задрав подбородок, Сара поднялась по лестнице, стараясь не замечать неодобрительных взглядов служащих отеля. Она понимала, что они думают о ней—ведь порядочная девушка никогда не пойдет в номер одинокого мужчины.
Она дважды постучала в его дверь и с досады топнула. Кажется, она могла бы знать, что днем его никогда не бывает на месте. Ей ни разу не удавалось увидеть его раньше наступления сумерек.
Но что же он делает весь день вне пределов досягаемости? Нахмурившись, она стала спускаться вниз и, выйдя на улицу, наняла экипаж, собираясь вернуться домой, но вместо этого вдруг приказала отвезти ее к коттеджу на окраине города.
— Мне подождать вас, мадемуазель? — спросил кучер.
— Да, я ненадолго.
— Очень хорошо, мадемуазель. — Слегка прикоснувшись к полям шляпы, он отъехал в тень под деревья.
Сара подошла к входной двери и тут же поняла, что она заперта. Тогда, обойдя дом, она нашла разбитое окно.
— Габриель, — тихо позвала она, — ты здесь?
Прислушавшись, она повторила вопрос чуть громче. Но снова никакого ответа, только стойкая уверенность, что он должен быть здесь.
Скорчив гримасу, Сара подобрала юбки и стала карабкаться через окно, издав по пути вздох раздражения, когда нижняя юбка зацепилась за осколок.
И вот она внутри. Тишина здесь была полной, и все же, возможно, ей только казалось, но она словно слышала чье-ю дыхание. Или это было ее дыхание?
— Габриель? — снова позвала она.
Тихо на цыпочках, Сара стала обходить дом, и с каждым шагом ее мрачные предчувствия увеличивались.
Словно магнитом ее тянуло к лестнице, ведущей в подвал. Оказавшись внизу, она подняла дрожащую руку с намерением постучать, но вдруг храбрость оставила ее. Что бы там ни было за дверью, она больше не желала этого знать.
Сара уже поворачивалась, чтобы уйти, как вдруг дверь распахнулась сама и она оказалась лицом к лицу с Габриелем.
По его лицу было видно, что он не слишком рад видеть ее.
— Дорогая, что ты здесь делаешь?
— Как раз об этом я хотела бы спросить тебя.
Габриель перешагнул порог и захлопнул за собой дверь.
Сара нахмурилась, встретив его странный взгляд.
— С тобой все в порядке?
— Все прекрасно, — ответил он, не желая вдаваться в подробности. Для него стоило огромных усилий стоять перед ней в разгаре дня, когда его силы были на исходе. Ему помогало отсутствие света внизу и страстное желание увидеть ее хотя бы еще один раз.
— Ты в этом уверен? — усомнилась Сара. — Вид у тебя довольно больной…
— Все прекрасно. — С деланно небрежным видом он прислонился к двери, боясь пошатнуться и напугать ее. — Чего ты хочешь, Сара?
— Не могли бы мы подняться наверх и поговорить?
— Я как раз занят теперь.
— Занят?
— Не надо вопросов, дорогая.
Прикусив губу, она противилась желанию накричать на него, сказать, что не желает больше связывать себя этим нелепым обещанием, но что-то в глубине его глаз удержало ее от этого.
Габриель сжал кулаки, силясь преодолеть дневную летаргию. Взгляд его был устремлен на пульс, бьющийся на ее горле. Он голодал уже несколько дней, и ее близость вкупе со знанием, что через нее он может насытиться, составляли для него искушение, которому он не мог долго сопротивляться. Он чувствовал запах крови, бегущей в ее венах, слышал резкие толчки ее сердца.
— Сара, ты должна уйти. Я приду к тебе вечером, раз ты этого желаешь. Тогда и поговорим.
Она кивнула, изумленная его явной слабостью, странной бледностью его кожи и прерывистым дыханием. Может, он болен? Она смотрела на дверь позади него, гадая, какая тайна может скрываться за ней.
— Сара… пожалуйста, иди.
— Я увижу тебя вечером?
— Да, — хрипло выдавил он. — Вечером.
Он смотрел, как она поднимается по ступеням, прижимаясь к двери и чувствуя, как уходят последние силы.
Глубокий вздох вырвался из его груди, когда он услышал, как захлопнулась входная дверь. Только после этого он вернулся в свое убежище.
Образ Сары, полный сострадания, сопровождал его в пустыню забвения.
Она знала, что Габриель в зале, еще не успев ступить на сцену. Ее пульс убыстрялся от сознания того, что он наблюдает за ней. Впервые за три недели Сара чувствовала музыку и свои движения.
Морис окинул ее быстрым испытующим взглядом во время па-де-де, и она поняла, что он заметил эту перемену. Было трудно не заметить. Сара вдруг ощутила, что ноги ее легче воздуха, колени сгибаются без малейшего усилия, радостно и свободно. Ее сольная партия была полна жизни и страсти.
Морис оказался с ней рядом, едва упал занавес.
— Он здесь, не так ли?
— Кто?
— Не прикидывайся, Сара-Джейн. Ты очень хорошо знаешь кто. Габриель. Он ведь здесь?
— Я не знаю… — Она кивнула, понимая, что лгать бесполезно. — Да.
— Надеюсь, ты не собираешься встречаться с ним?
— Как раз собираюсь.
— Я не разрешаю тебе.
— Боюсь, ты забываешься, Морис.
— Ничуть. Я слишком хорошо помню, какой напуганной ты вернулась от него из отеля. Помню кошмары, которые не давали тебе уснуть, и то, что ты не могла оставаться одна. Он был причиной твоего страха и кошмаров. И вот ты собираешься начать все снова.
— Прости, но я должна увидеть его хотя бы еще раз.
— Зачем? — Голос Мориса был полон тревоги и желания понять. — Зачем, Сара-Джейн? Чем он так удерживает тебя?
— Исключительно тем, что я считаю себя обязанной ему.
— Ты ничего ему не должна!
— Нет, должна. Неужели ты не понимаешь? Благодаря ему у меня все, что я имею. Все! Моя квартира, одежда, первые партии в театре. Всем этим я обязана ему.
— И что же он желает в награду?
— Он никогда ничего не просил у меня. — Морис недоверчиво усмехнулся. — Это правда! Он моя семья, Морис, ближе, чем семья, которой у меня не стало. Он заменил мне ее, и я не могу огорчить его!
Вздохнув, Морис сдался и, отвернувшись, пошел прочь, чувствуя каждый свой шаг. Он никогда не считал себя забиякой и глупцом, но в этой ситуации, кажется, оказался и тем и другим.
Сара внимательно наблюдала за Габриелем, когда они уселись за своим любимым столиком в кафе. Она готова была поклясться, что днем он был нездоров. Кожа его казалась болезненно натянутой, глаза горели как в лихорадке, голос был хриплым и слабым. А теперь он выглядел таким сильным, подтянутым и элегантным. Весь в черном, как обычно. На щеках играет румянец, глаза сияют. Сара тряхнула головой. Может быть, только ей он кажется таким красивым и благополучным?
