Ирина Ульянина - Жена моего любовника
Вскоре журнальный столик, придвинутый к тахте, ломился от яств. Владимир Иванович устроился в центре, на кресле, Ксения — напротив него, а я, усадив на колени Темочку, заняла место с краю, поближе к прихожей.
— Катерина, как вы насчет водочки — уважаете? Или налить вам винца? «Оджалеши» — известное грузинское вино, его, знаете ли, и в самой Грузии по нынешним временам нелегко достать.
— Ох, вы так меня балуете, Владимир Иванович…
— Догадываетесь, милочка, почему? — фривольно подмигнул он.
Чего гадать?.. Я решила, что глоток водки не вреднее бесплодных ожиданий и сожалений. Только гость наполнил рюмки, Артем цапнул мою, стоявшую перед ним, и опрокинул сорокаградусную жидкость на стол.
— Ух ты, шельмец! Добро, хоть не разбил… — Бобер повторно налил мне и провозгласил тост: — Выпьем, Катюшенька, за любовь, за это святое чувство, которое делает нас счастливыми.
— И несчастными тоже, — добавила я чуть слышно и пригубила водки. Мной давно замечено: если мужчина нравится, его приходится ждать или догонять. А те, кем ничуть не дорожишь, цепляются намертво, как жвачка, не отскребешь, химчисткой не вытравишь. Был у меня печальный опыт борьбы с изжеванной резинкой. Однажды в пальто из черного букле пошла в кинотеатр, опоздала к началу сеанса, плюхнулась в кресло в полной темноте, не заметив прилепленной к сиденью жвачки. Она въелась в ткань на самом видном месте, и с пальто пришлось распрощаться…
Владимир Иванович недоуменно приподнял пегую, барбосью бровь:
— Чего это вы сачкуете? До дна, Катенька! За любовь полагается пить до дна, а то взаимности не будет.
Пристал с ножом к горлу, а я терпеть не могу насилия! Отговорилась плохим самочувствием, но крендель игнорировал отговорки, настаивал: пей, и все пройдет! Переманил к себе Артема и с пристрастностью секунданта на дуэли проследил за тем, чтобы я осушила рюмку. Водка встала поперек горла, как и назойливость визави.
— Е-етит твою мать! — внезапно вскричал бобер и скинул малыша на пол.
Доверчивый неженка, не ожидавший подобного коварства, зашелся безутешным плачем. А я готова была прибить обидчика, задыхаясь от огорчения, закричала:
— Как вы могли? Что вы себе позволяете?!
Подняла малыша, прижала к груди, поглаживая. Тему лихорадило от стресса, легонькое тельце трепетало, как былиночка. Клиента тоже контачило, но от отвращения: оказывается, мальчик опрудил его брюки. В аккурат в области гульфика и ниже расползлось темное пятно. Сгоряча я предложила:
— Снимайте! Сейчас быстренько застираем и высушим феном.
— Дур-р-ра, дур-ра! — Азиз дал понять, что не время и не место устраивать мужской стриптиз. У нас здесь не бордель, а скорее детский сад.
Барбос сдвинул мохнатые брови:
— Эта зеленая курица еще и балакать умеет?!
Он успел расстегнуть брючный ремень и дернул вниз «молнию». Совсем без комплексов мужик! Я радикально изменила свое мнение:
— Оставьте в покое свои штаны. Подумаешь, велика беда — ребенок намочил. И… попридержите язык! Что за манера — обзываться? Нашли тоже мне курицу!.. Это чистопородный ожереловый попугай, родившийся в Индии. Не нравится — ступайте домой, там и распоряжайтесь, и стирайте свои дурацкие брюки сколько влезет!
Сговорчивый клиент застегнулся и сел. Сгреб бутылку за горлышко:
— Кстати, о доме, Катерина… Тоже святое понятие, требуется за него выпить. Эх, елки-моталки… Как говорится, между первой и второй перерывчик небольшой! Не вовремя выпитая вторая — напрасно потерянная первая.
— Мне достаточно. — Я прикрыла рюмку ладошкой.
— Выпей, Катя, выпей, — талдычил Владимир Иванович, непонятно почему взявшийся мне тыкать.
Я оборонялась отчаянно, под стать защитникам Севастополя. Или Шипки. Понимала: пить с ним — означает сдаться, пустить врага на свою территорию, в личное пространство. Прикрылась Артемом, как щитом:
— Детям пора спать. А вам пора домой!
— Что ты, Катерина, все о детях печешься? Ты о себе подумай! Женская красота — товар скоропортящийся… А насчет дома скажу тебе напрямки: засомневался я, однако. Думаю, надо посмотреть пятикомнатную квартиру, которая этажом ниже. Пожалуй, она мне больше подойдет.
Он опрокинул рюмку и крякнул от удовольствия. А мне сделалось нехорошо.
— То есть как? Почему вы вдруг передумали?
Все же ложь до добра не доводит, зачем я брякнула, что семнадцатая квартира тоже продается? Наверное, лучше было бы сразу открыть истину, повиниться… Но я отчего-то тянула, убеждала клиента не пороть горячку. А он пер, как на буфет:
— Ключи же у тебя? Отдай их мне, дорогуша. Съезжу, посмотрю, что к чему, и верну. А ты укладывай своих ребятишек, пусть спят на здоровьице! Не стану вам мешать.
Владимир Иванович махнул еще стопочку, по-крестьянски утер губы щепотью. До чего же противный!.. Вот напасть! О том, чтобы доверить ему ключи, и речи идти не могло. Юлила, как умела:
— Квартиры показываются только в сопровождении риелтора, это беспрекословное правило. Если нарушу, меня уволят, вытурят с позором!.. А сейчас я, как вы сами понимаете, не могу вас сопровождать.
— Ой, да ладно… Правилам она меня будет учить! Говори уж начистоту: поди-ка, не чаешь, чтобы я сперва ночку с тобой провел, а? Так не тужи, у нас все ночки еще впереди, Катюха! За мной не заржавеет.
Опьяневший и обнаглевший клиент захохотал, а я, наоборот, онемела. Ксения, успевшая слопать две шоколадки — за себя и своего брата, — тоже резко охладела к бобру, глядела на него с неприязнью. Все-таки она умная девочка.
— Атас! — отреагировал на борзость гостя Азиз, закатывая глаза от возмущения. — Атас-сс!!!
Поддержка коллектива — великая сила. Я с Темой под мышкой вскочила, собираясь наглядно указать разгулявшемуся Владимиру Ивановичу, где тут бог, а где — порог. Взвизгнула: «Визит окончен! Оставьте нас в покое!» Но бобру было все фиолетово: хлебнув новую порцию водки, он зачерпнул ложкой икру из баночки и зачавкал не менее смачно, чем поросенок.
— Вя-яуу, — тоненько пискнул мой нежный мальчуган, зажатый поперек живота.
В унисон его мяуканью зазвонил телефон. В трубке распиналась Лидка Гаевая:
— Катюша, дорогая, выручай! Дай нам с Женей ключи от своей квартиры, а сама сходи в гости к моей маме. Я ее уже предупредила, что ты придешь. Мама согласна, обещалась яблочную шарлотку испечь.
— Не хочу я шарлотку, мне худеть нужно!
— Катька, ну я прошу тебя. Неужели не понимаешь, у нас такая любовь, такая любовь!.. А сегодня как раз День святого Валентина… Кстати, я тебя поздравляю.
— Я тебя тоже поздравляю, но уйти не могу. — Сговорились все, что ли? Только и слышу: выручай, дай ключи!.. Темино мяуканье пришлось очень кстати — я напомнила Гаевой про котят, которые не выносят одиночества.
