Виктория Борисова - Бегство Короля
Она снова оглянулась по сторонам — и увидела, что навстречу ей идет Верочка в таком же белом платье и сандалиях. За руку она держала мальчика лет четырех-пяти — загорелого, лобастого, светловолосого и синеглазого, так похожего на Максима в детстве.
Ее собственного нерожденного сына.
Наташа так и застыла на месте. Красота окружающего мира как-то сразу перестала радовать ее. Хотелось спрятаться, исчезнуть, провалиться сквозь землю… Но Верочка уже заметила ее, улыбнулась, помахала рукой и чуть ускорила шаг.
— Как хорошо, что ты пришла! А мы тут с Коленькой гуляли, — весело сказала она.
Наташа почувствовала, как холодный пот выступает на лбу. Так вот что это за место! Раз Верочка здесь — значит, она умерла. «А я? Наверное, тоже!»
— А почему — Коленька? — вслух спросила она.
Верочка пожала плечами:
— Ну, я не знаю… По-моему, хорошее имя! Ты же никак его не назвала — пришлось мне.
Наташа опустила голову. Тоже правда… Неужели ей теперь придется вечно мучиться виной — даже здесь? В этот момент малыш, который до того стоял спокойно и с любопытством таращился на нее, вдруг закапризничал:
— Тетя Вера! Отпусти, я сам гулять хочу!
— Ну, это уж как мама скажет… — протянула Верочка. Она посмотрела Наташе прямо в лицо и очень серьезно спросила: — Отпускаешь?
— Нет, подожди! — Наташа опустилась на корточки перед ребенком. Она порывисто обняла его, прижала к себе, зарылась лицом в волосы, вдохнула запах — тот особенный, детский запах, которого слаще нет на свете, разжала кулачок и увидела, как на маленькой ладошке постепенно проявляются линии, становятся все глубже и глубже…
— Ну все, пора. — Верочка почему-то с тревогой посмотрела на небо.
Наташа торопливо закивала:
— Да, да, беги, малыш, гуляй где хочешь!
— Ага. — Мальчик высвободился из ее объятий. Он еще секунду постоял, глядя ей в глаза, потом вдруг улыбнулся, махнул рукой на прощание и побежал прочь. Скоро он совсем скрылся за деревьями.
Наташа стояла рядом с Верочкой, чувствуя, как по щекам текут слезы. Но и слезы эти были сладки, потому что они уносили боль, сожаление, чувство вины, как талая вода смывает грязь по весне.
— Не плачь, все хорошо. — Верочка легко погладила ее по руке.
— Да, да, спасибо тебе… Скажи, — вдруг встрепенулась Наташа, — скажи, я тоже умерла? Не думай, я не против — здесь так хорошо! Просто интересно.
— Нет, — Верочка покачала головой, — разве ты не поняла? Вот глупая!
Она вдруг прыснула в кулачок, как школьница. Потом снова посерьезнела, как будто опомнилась, подошла совсем близко к Наташе, обняла за плечи и шепнула ей прямо в ухо:
— Смерти — вообще нет! Здорово, правда?
Максим не мог усидеть на месте. О том, чтобы снова лечь спать, и речи не было. Внутреннее возбуждение словно огнем жгло его, заставляло что-то сделать — немедленно, сейчас же!
Он встал с постели, зажег свет, снова включил компьютер в гостиной и раскрыл текст злополучного романа. Клин клином вышибают, как говорится… Если отсюда пришла беда, то где-то здесь должно быть и спасение. Только вот где? Как отличить собственные выдумки от интуитивного озарения?
«Автар пробирался сквозь бурелом. С каждым шагом идти становилось все тяжелее. В лесу стоял зловещий полумрак, и сразу понятно становилось, что лучи солнца никогда не проникают сюда. Ветки цепляются за одежду, кривые узловатые корни, как живые, извиваются под ногами…
Западный склон Ариданского холма порос диким лесом, который много лет не тревожили ни охотники, ни дровосеки. Места эти считались заповедными еще в Древние времена, когда люди еще не знали ни огня, ни железа, не строили городов и не пахали землю, а жили в лесах, где поклонялись камням и деревьям. О тех днях сохранились только смутные воспоминания, но и по сию пору редкий смельчак отваживается забрести в заповедные места. Любое вторжение грозит смертью, неизлечимой болезнью или безумием — леший ли закружит, пока неосторожный путник не упадет от усталости, придет ли Атсва — Лесная Мать, покровительница диких зверей, и обратит в филина, или сам Мери-Луд — Лесной Царь — явится в виде огромного медведя с белой спиной и пожрет ослушника… Потому и стоят сосны на Ариданском холме гордо и прямо, будто знают, что ничто не грозит им здесь.
Сам Ариданский холм почитался когда-то столпом мироздания — осью, соединяющей Вселенную от звезды Ситнар на небесах до Тергаля — темного подземного мира, где обитают вредоносные мертвецы, запятнавшие себя нечестием, да злобные духи, насылающие на людей бедствия и болезни. Иногда, в полнолуние, выходят они на поверхность земли, танцуют свои пляски, оставляя вытоптанные круги на траве, и горе тому смертному, что случайно, по неведению, ступит в такой круг — выйти назад он уже не сможет, пока не засосет его в Тергаль и не станет он добычей Иного мира.
Хуже этого — только войти в пещеру, что прячется в чаще леса на западном склоне Ариданского холма, где обитает Аррасин-Тет.
Именно туда и направляйся сейчас Автар со своими спутниками. Пятерых солдат отправил с ним вейс — то ли в помощь и защиту, то ли просто чтобы не сбежал по дороге. Глупец… Отвести людям глаза ничего не стоит, да и мечом Автар владел получше их всех, вместе взятых, но он связан был словом. Для колдуна это крепче страха за свою жизнь. Ведь слово и вера — вот главное из того, чем он владеет, а вовсе не сушеные коренья, лягушачьи лапы или камни Древних, как полагают профаны.
И вот теперь четверо молодцов в тяжелых кольчугах, с полным вооружением тяжело пыхтят за спиной. Лошадей пришлось оставить на поляне в трех часах пути отсюда под присмотром пятого, самого молодого из них. Животные упирались, грызли удила, рыли землю копытами, отказываясь двигаться дальше. Любая скотинка чувствует опасные места лучше человека… К тому же чащобу верхом не проехать. Можно бы, конечно, просто спутать им ноги да оставить попастись на травке. Автар просто пожалел паренька, у которого нежный пух еле пробивался на щеках и подбородке, а в больших, синих, почти девичьих глазах застыл ужас, как у ребенка, которому дура нянька рассказала страшную сказку на ночь.
Не сбавляя шагу, Автар оглянулся на своих спутников. Нелегко, пожалуй, в железе-mo… Да и непривычны дворцовые вояки к длинным пешим переходам — вон, раскраснелись, дышат с хрипом, пот градом катится, и в глазах застыла одна мысль: когда же привал? Отдохнуть бы немного, а там — хоть трава не расти… Он почувствовал нечто вроде жалости к ним, но шагу не сбавлял. Здесь, в этих местах, нельзя задерживаться надолго, если хочешь сохранить рассудок и жизнь.
