Эмили Гиффин - Жених напрокат

Я сожалею о своем выборе; лучше бы назвала тот безымянный итальянский ресторанчик по соседству.

— Если вернешься до двух ночи, позвони мне и обо всем расскажи, — говорит она.

— Конечно.

Иду домой, тут же забыв о Маркусе и Хиллари.

— Спасибо, что согласилась, — первое, что говорит Декс, когда я открываю ему дверь. Он в темном костюме с белой рубашкой. Галстук он снял и сунул в портфель, который теперь ставит на пол прямо у порога. Глаза у него усталые. — Не думал, что ты захочешь меня видеть.

Я и не думала не соглашаться. Говорю ему об этом, прекрасно понимая, что это значительно ослабляет мои позиции. Ну и пусть! Ведь это правда.

Оба мы начинаем с извинений, осторожно, как бы бессознательно придвигаясь друг к другу. Он берет меня за руку, пожимает. Его прикосновения нежные и в то же время электризующие.

— Прости меня за все, — мягко говорит он.

Интересно, извиняется ли он и за пляж тоже?

Мысленно прокручиваю ту сцену снова и снова, преимущественно в черно-белых красках, как старое кино. Потом моргаю и выталкиваю эти образы прочь из сознания. Хочу, чтобы мы помирились. Я хочу идти дальше.

— Ты тоже меня прости, — говорю я. Беру его за другую руку, но мы все еще слишком далеко друг от друга. Между нами могут встать двое.

— Тебе не нужно извиняться.

— Нет, нужно. Я не имела права на тебя злиться. Просто вышла из себя... И мы не собирались ни о чем говорить, пока не пройдет День независимости. Это был наш уговор...

— Нечестный по отношению к тебе, — говорит он. — Дурацкий уговор.

— Я довольна тем, как все складывается. — Не совсем правда, но я боюсь потерять Декса, попросив большего. Конечно, меня пугает и то, что он вправду может остаться со мной насовсем.

— Хочу сказать тебе о том разе, с Дарси, — говорит он.

Понимаю, что он имеет в виду сцену в душе, и не желаю об этом слышать. Пляжные вольности — это одно, а красочная эротическая сцена — совсем другое. Не хочу подробностей.

— Пожалуйста, не надо, — говорю я. — Не нужно ничего объяснять.

— Просто... ты знай: этого хотела Дарси. Честно. Я так долго воздерживался, что не смог устоять... — Лицо у него кривится, на нем отражаются вина и неловкость.

— Тебе не нужно оправдываться, — снова говорю я, уже тверже. — Она твоя невеста.

Он кивает; кажется, ему стало легче.

— Помнишь, когда вы были на пляже? — тихо спрашиваю я, сама удивляясь своим словам.

— Да, — понимающе отвечает он и опускает глаза. — Когда я вернулся, то все понял. Понял, что ты обижена.

— С чего ты взял?

— Ты слышала, что я тебя позвал, и не ответила. Была такая неприступная. Просто ледяная. Я даже разозлился.

— Прости. Это потому, что ты казался таким счастливым рядом с ней. А мне было так... так... — пытаюсь найти точное

слово. — Как будто я вышла из употребления. Устарела.

— Вовсе нет, Рейч. Ты — единственное, о чем я думаю. Вчера совсем не мог спать. Сегодня не мог работать. Все, что угодно, но только не «вышла из употребления».

Голос у него падает до шепота; мы стоим, как в танце, я обнимаю его за шею. Чувствую, что покрываюсь мурашками.

— Знаю, — говорю я, утыкаясь ему в плечо. — Но было так странно видеть тебя рядом с ней. Не думаю, что мне стоит опять ехать с вами в Хэмптонс.

— Прости, — повторяет он. — Понимаю. Я просто хотел провести время с тобой.

Мы целуемся. Это нежный сухой поцелуй, мы едва соприкасаемся губами. Никакого намека на секс и страсть. Другая сторона нашего романа, которая мне нравится больше всего.

Идем к моей кровати. Он садится на край, а я, скрестив ноги, — рядом.

— Просто хочу, чтобы ты знала, — говорит Декс, пристально глядя мне в глаза, — я бы никогда этого не сделал, если бы по-настоящему не беспокоился о тебе.

— Я и так знаю.

— И я... понимаешь... очень серьезно к этому отношусь.

— Давай не будем об этом говорить до Дня независимости, — быстро прошу я. — Мы же решили.

— Ты уверена? Можем поговорить хоть сейчас, если хочешь.

— Уверена. Абсолютно.

Я непоколебима. Боюсь того решения, которое он может принять относительно нашего будущего. Мне невыносима мысль, что я могу его лишиться, а с другой стороны, не могу себе представить, что значит потерять Дарси. Причинить такое зло своей лучшей подруге?

Он говорит, что ему страшно даже подумать о том, как много я для него значу. Спрашивает, знаю ли я об этом.

Киваю.

Он снова меня целует, на этот раз очень страстно. А потом я впервые узнаю, что такое «невероятный секс».

На следующее утро Хиллари заходит ко мне по пути в свой кабинет. Спрашивает, как прошло свидание. Я говорю, что отлично. Она плюхается в кресло, кладет на мой рабочий стол булочку с кунжутом и бутылку минералки, тянется назад и локтем захлопывает дверь. Ее лицо — само внимание.

Выясняется, что Маркус действительно предпочитает безымянный итальянский ресторанчик по соседству. Тот же самый ресторанчик по каким-то причинам привлек вчера вечером Хиллари. В городе с миллионным населением, в один и тот же вечер они оказались за соседними столиками. Мир гораздо теснее, чем нам кажется.

— Единственное, что было правдой в твоей истории, — говорит Хиллари, грозя пальцем, — это что у Маркуса действительно было свидание. Только не с тобой, врушка, хотя та девица нижней частью лица и похожа на тебя.

— Ты что, с ума сошла?

— Вовсе нет.

— И что было потом?

— Сначала я страшно удивилась. Не думала, что ты способна на такой обман. — Она явно потрясена этим открытием. — Меня поражает еще и то, что ты ничего не рассказываешь. Мне было приятно считать себя твоей лучшей подругой — не номинально, в память о школьных днях, а настоящей лучшей подругой. А отсюда я делаю вывод... — говорит она многозначительно и ждет, пока я отвечу.

Рассматриваю степлер, клавиатуру и снова степлер.

Я много раз представляла себе, как меня разоблачат, но главным действующим лицом всегда была Дарси. Ведь если начинаешь фантазировать, то всегда продумываешь наихудший сценарий, никаких серединок. Когда ты узнаешь, что твой парень по пьянке попал в аварию, то сразу представляешь себе его похороны и никогда не подумаешь, что он всего-навсего снес почтовый ящик и рассек губу.

Так и я воображала, как Дарси нас застает. Нет-нет, не в постели, голыми и в компрометирующей позе — это слишком банально, а в доме с консьержем просто невозможно. Нечто более тонкое. Дарси внезапно приезжает ко мне, и Хосе ее впускает, не позвонив предварительно по внутренней связи (взять на заметку и сказать, чтобы он никогда так не делал). Я открываю дверь, думая, что это всего-навсего посыльный из китайского ресторанчика, который принес нам с Дексом суп и роллы, поскольку мы, по вполне понятным причинам, устали и проголодались (взять на заметку: не открывать дверь, не посмотрев в глазок). А на пороге стоит Дарси, и ее огромные глазищи видят все. Она немеет в ужасе. И убегает. Декс бросается в коридор в своих полосатых семейных трусах, зовет ее — совсем как Марлон Брандо в «Трамвае "Желание"».