Элен Вольф - Я выхожу замуж (СИ)
— Какого хрена он делает в моем доме?
Атмосфера сгустилась еще больше, но, казалось, Джейсона это даже забавляет.
— Ты сказала ему? — он взглянул на Лиз и прищурился.
Сказала что?! Что, черт возьми, она должна была сказать?
— Дэвид, это не то, что ты думаешь… — начала оправдываться та.
— Что ты тут делаешь, мать твою?
— Ты пригласил меня на ужин, если не ошибаюсь, — парировал Джейсон.
Взгляд Дэвида скользнул по ней, а затем снова вернулся к… Противнику? В голове начал складываться несложный пазл из трех частей, где ее фигура была явно лишней. В груди что-то болезненно сжалось, мешая вдохнуть. Дэвид, Лиззи, Джейсон. Джейсон, Лиззи, Дэвид. Как такое могло случиться?
— Не смог заполучить мою жену, решил взяться за сестру? — в голосе брата слышалась явная угроза. — Да кем ты себя возомнил, черт возьми?
— Дэвид… Не надо, — прошептала Лиззи, но ее никто не услышал.
— Жена… сестра… — протянул Джей. — Не кажется ли тебе это знакомым?
Миа буквально услышала, как мозг Дэвида взорвался от переполняющей ярости за секунду до того, как он бросился вперед.
***
Теплые руки Франсуа обвили ее талию и притянули к себе.
— Ну, милая, не плачь, ты ни в чем не виновата, — прошептал он, поглаживая ее по голове.
— Это было ужасно! Дэвид набросился на него, и я думала, что начнется драка! — Она почувствовала, что дрожь пробирает только от одного воспоминания.
Джейсон умудрился сохранять наглое выражение лица даже будучи взятым за горло и прижатым к стенке. Миа не знала почему, но ее брат сдержался, хотя волны агрессии, исходящие от него, могли убить все живое в радиусе одной мили. Он лишь произнес что-то тихо и угрожающе, после чего Джейсон оторвал его руки от своей шеи, поправил воротник рубашки и, пробормотав: «Я знаю, где выход», покинул дом.
Сама она ушла на негнущихся ногах через несколько минут, потому что была не в силах отвечать на вопросы и искать виновных, и, поймав такси, вернулась домой.
— Что будешь делать, mon amie? — решил подвести итог Франсуа.
Миа подняла глаза полные слез и постаралась, чтобы голос звучал твердо:
— Ничего не буду делать. Я теперь снова свободна. И вся в твоем распоряжении.
Глава 20
Road's end getting nearer
We cover distance but not together
I am the storm, I am the wonder
And the flashlights, nightmares
And sudden explosions…
(Royksopp — «What Else Is There»)[4]
Грубые шершавые пальца прошлись по скуле и сжали подбородок.
— Ты же знаешь, зачем пришла, — проскрежетал он, обдав ее запахом дешевого виски.
Она расправила плечи, проклиная свою гордость, потому что тонкая застиранная сорочка еще больше обтянула юную грудь, и подняла полные ненависти глаза, взглянув монстру в лицо. Обветренные щеки с шелушащейся кожей, крупный мясистый нос с красными прожилками, тонкие сухие губы, обнажившие ряд пожелтевших зубов в подобие кривой улыбки. И запах… Вонь. Вонь, которой пропитались все ее поры, которую не смыть с тела, не соскрести даже металлической щеткой.
— Не смотри так на меня. — Мутные водянистые глаза потемнели, мозолистая ладонь переместилась на шею сзади и притянула ее ближе. — Не смотри так на меня, маленькая злобная сука!
Старый деревянный пол холодил голые ступни, и, кажется, в пятку попала заноза, когда она сделала неловкий шаг вперед под давлением. Смерть от заражения крови — было бы не плохо. Она послушно закрыла глаза.
— Ты можешь отказаться, — вкрадчиво произнес мужчина, поглаживая кожу под ключицей, — я найду тебе замену. Только скажи, что не хочешь этого, и я тебя отпущу. — Мозолистый палец потянул тонкую бретельку вниз, обнажая грудь.
От страха и омерзения по спине пошли мурашки. Хотелось кричать: «Почему я? Почему именно Я?» Она представила сестру на своем месте. Молчаливую, забитую, тихую Лиззи, похожую на тень.
— Нет, — прошептала Сэм.
— Скажи, что сама этого хочешь, — его дыхание стало тяжелым, грубые руки уже освобождали ее от последних клочков одежды, сжимали и гладили.
— Я хочу… этого, — она сцепила зубы, зная, что он ждет, и с трудом выдавила из себя, — папочка.
Отчим потрепал ее по щеке, как щенка, и надавил на плечи. Колени коснулись холодного пола.
Когда-нибудь я убью тебя, когда-нибудь я убью тебя, убью тебя, убью…
— Скажи мне, чего именно ты хочешь.
— Я хочу… — «убить тебя».
— Ну же.
— Хочу…
— Ты должна это сказать, — прорычал он.
Пожалуйста, не заставляй меня произносить это вслух! Пожалуйста, не надо! Пожалуйста, я не хочу это говорить! Не хочу не хочу не хочу не хочу!
— Говори!
Нет! Нет! Нет!
— Я не хочу! — закричала Сэм…
Выцветшие простыни промокли от пота, он покрывал ее тело с ног до головы липкой пленкой, мешал дышать, не давал выбраться из кошмара.
— Твою мать, — прохрипела она, пытаясь выпутаться из влажного одеяла, — ненавижу тебя! Ненавижу тебя! Твою ж мать!
Пальцы дрожали, вытягивая сигареты из пачки, лежащей на тумбе. Сэм уронила одну и сломала вторую, прежде чем ей удалось, наконец, прикурить третью. Дым ворвался в легкие с прерывистым сипением. Еще одна затяжка, и еще, и еще. Легче не становилось. Она пощелкала выключателем лампы, и с третьего раза та зажглась, осветив комнату тусклым светом. Часы показывали четверть третьего. Зашибись! Еще одна бессонная ночь.
Деньги за месяц вперед, не шуметь, не устраивать оргий, не курить — такие условия выставил арендодатель, отдавая ключи. Саманта вручила ему наличку, и действительно не устраивала оргий, хотя соседская шлюха восполнила этот пробел за двоих — за стеной постоянно кто-то трахался. А в остальном ей было плевать на его правила. Слишком много она заплатила за обшарпанную мебель, еле дышащий обогреватель и старые простыни, поэтому затушив то, что осталось от сигареты, она взяла следующую. Пальцы уже почти не дрожали, и зажигалка щелкнула с первого раза. Организм сигнализировал об избытке никотина легкой тошнотой, но Сэм продолжала делать затяжку за затяжкой, подобрав под себя замерзшие ступни.
«Ты должна сказать…» Гребаный сукин сын! Она ненавидела это, ненавидела так сильно, как только могла, но он все равно побеждал каждый раз.
«Я хочу, чтобы ты потрогал меня, папочка!», «Я хочу отсосать твой член, папочка!», «Я хочу, чтобы ты трахнул меня… папочка!»…
