Стефани Перкинс - Анна и французский поцелуй
Он задирает голову в восхищении.
Табличка написана на французском, поэтому я жду объяснения. Его нет.
— Да?
Сент-Клер указывает на кольцо измерений на полу.
— Это демонстрация вращения земли. Видишь? Плоскость колебания маятника изменяется каждый час. Знаешь, это забавно, — говорит он, разглядывает потолок. — Фуко можно было обойтись и без такого огромного маятника, чтобы подтвердить свою точку зрения.
— Так по-французски.
Он улыбается.
— Ладно, давай посмотрим склеп.
— Склеп? — Я замираю. — Настоящий?
— А где, по-твоему, ещё покоятся трупы?
Я кашляю.
— Точно. Конечно. Склеп. Вперёд.
— Если ты не боишься.
— У меня ведь не было проблем с кладбищем?
Он напрягается, и я мертвею. Поверить не могу, что напомнила ему о Пер-Лашез. Отвлекающая тема. Быстро, мне нужна отвлекающая тема! Я выбалтываю первое, что приходит на ум:
— Давай наперегонки!
И я бегу к ближайшему входу в склеп. Топот моих ног разносится эхом по всему зданию, и к нам оборачиваются туристы.
Я-умру-от-смущения.
И затем — он опережает меня. Я смеюсь от удивления и набираю скорость. Мы бежим ноздря в ноздрю, и почти достигаем цели, как перед нами выпрыгивает рассерженная охрана. Я спотыкаюсь об Сент-Клера, когда он пытается остановиться. Он ловит меня, а охрана ругает нас на французском. Мои щёки краснеют, но прежде чем я успеваю попытаться принести извинения, Сент-Клер делает это за нас. Охрана сменяет гнев на милость и отпускает нас после минуты мягкого выговора.
И снова как в Пер-Лашез. Сент-Клер чуть ли не ходит гоголем.
— Тебе всё сходит с рук.
Он смеётся. Он не спорит, потому что знает, что это правда. Но его задор угасает в тот момент, как перед нами появляется лестница. Винтовая лестница к склепу, крутая и узкая. Моё раздражение сменяется беспокойством, когда я замечаю страх в глазах Сент-Клера. Я совсем забыла о его боязни высоты.
— Знаешь... мне совсем не хочется смотреть на склеп, — говорю я.
Сент-Клер бросает на меня убийственный взгляд, и я закрываю рот. Он решительно хватается за грубую каменную стену и медленно двигается вниз. Шаг. Шаг. Шаг. Лестница не длинная, но процесс мучителен. Наконец ступеньки кончаются, и нетерпеливые туристы точно дикое стадо расходится по всем сторонам позади нас. Я начинаю извиняться, — так глупо было вести его сюда— но он опережает меня:
— Он больше, чем я думал. Я имею в виду склеп, — его голос напряжённый и уставший. Он не смотрит на меня.
Отвлекающая тема. Хорошо. Я поняла его намёк.
— Знаешь, — осторожно говорю я. — Я только что услышала, как кто-то сказал, что склеп тянется на весь район под зданием. Я представляла бесконечные катакомбы, украшенные костями, но всё не так уж плохо.
— Никаких черепов или бёдер, по крайней мере.
Фальшивый смех.
На самом деле, склеп хорошо освещён. Холодновато, но чисто, просторно и бело. Не как тюрьма. Но Сент-Клер всё равно взволнован и смущён. Я подхожу к статуе.
— Эй, посмотри! Это Вольтер?
Мы идём дальше по туннелям. Я удивлена, как всё здесь голо. Столько пустого места, комнат для будущих могил. Исследовав склеп какое-то время, Сент-Клер снова расслабляется, и мы болтаем о мелочах, вроде контрольной на прошлой неделе по математике и экстравагантной кожаной куртке, в которой Стив Карвер ходит в последнее время. Мы так давно нормально не общались. Такое чувство, что всё стало как... прежде. И тут мы раздаётся скрипучий американский голос позади нас:
— Не ходите за ним. А то застрянем здесь на весь день.
Сент-Клер напрягается.
— Чего ему дома не сиделось, раз он боится пары пролётов.
Я начинаю оборачиваться, но Сент-Клер хватает меня за руку.
— Не надо. Он не стоит того.
Он проводит меня в следующий коридор, и я пытаюсь прочитать высеченное на стене имя, но я так сердита, что перед глазами всё расплывается. Сент-Клер ушёл в себя. Нужно что-то сделать.
Я щурю глаза, пока имя не входит в фокус.
— Эмили Золя. Всего лишь вторая женщина, которую я здесь увидела. Да что такое?
Но прежде чем Сент-Клер успевает ответить, раздаётся скрипучий голос:
— Эмиль Золя. — Мы оборачиваемся и видим самодовольного парня в толстовке из Евро-Диснейленда. — А ещё он мужчина.
Моё лицо горит. Я тянусь за рукой Сент-Клера, чтобы уйти, но Сент-Клер уже подходит к американцу.
— Эмиль Золя был мужчиной, — поправляет он. — А ты грубиян. Может, уйдёшь подобру-поздорову и оставишь её в покое!
Оставишь её в покое, кое, ое!
Разносится его крик эхом по всему склепу. Поражённый этой вспышкой Евро-Диснейленд пятится к своей визжащей жене. Все остальные смотрят на нас, открыв рты. Сент-Клер дёргает мою руку и тянет меня к лестнице. Я так нервничаю, боюсь того, что может произойти. Адреналин проносит Сент-Клера по всей спирали лестницу, но стоит его разуму понять, что только что произошло, как он резко останавливается и опасно качается.
Я поддерживаю его сзади.
— Я здесь.
Он сжимает мои пальцы мёртвой хваткой. Я осторожно веду его наверх, пока мы вновь не оказываемся под куполами, колонами и арками, открытым пространством первого этажа. Сент-Клер отпускает меня и падает на ближайшую скамейку. Он наклоняет голову, как будто его сейчас вырвет. Я жду, когда он заговорит.
Он молчит.
Я сажусь рядом с ним. Это мемориал Антуана де Сент-Экзюпери, который написал «Маленького принца». Он погиб при крушении самолёта, и поэтому, видимо, не осталось останков для захоронения в склепе. Я слежу, как люди снимают фрески. Наблюдаю за охраной, которая накричала на нас ранее. Я не смотрю на Сент-Клера.
Наконец, он поднимает голову. Его голос спокоен.
— Пойдём искать индейку на ужин?
Уходят часы на исследования меню, прежде чем мы находим более-менее подходящий вариант. Поиск превращается в игру, квест, в который мы уходим с головой. Мы должны забыть человека в склепе. Мы должны забыть, что мы не дома.
