Миранда Ли - Крик молчания
— Я надеялся увидеть тебя здесь, — свирепо прорычал он, когда она приблизилась к нему с бьющимся сердцем.
Его рот искривился в усмешке.
— Какое бы очарование ты ни пыталась себе придать, золотце, все равно ты останешься самой скучной клячей в мире!
Гневный жар опалил ее щеки, а злость вытеснила ощущение испуга.
— Убирайся, Расселл! Я не намерена выслушивать твои оскорбления.
— Вот как? А что ты можешь сделать? Потребовать, чтобы меня уволили еще раз?
— Я не требовала твоего увольнения, — огрызнулась она.
— Еще как требовала, золотце. Однако знаешь что? Ты оказала мне услугу. Я получил фантастическую перспективную работу управляющего в Новой Гвинее и приступлю к ней уже на следующей неделе. Но я просто не мог уехать, не посвятив тебя в мою маленькую тайну.
Его рот оскалился в злобной ухмылке.
— Диана не была единственной, кого я поимел на стороне. Я попробовал и твою мачеху. Ага… Сексуальную Лавинию… Эта-то женщина знает, как ублажить мужчину. О, чего это ты побледнела, дорогуша. Уж не посматривает твой новый любовник в том же направлении?
Он издал ехидный смешок.
— Могу поспорить, что да. Почему бы тебе не спросить, чем он занимается, пока ты на работе?..
— Убирайся! — воскликнула Одри и сильно толкнула его в сторону.
Он даже не попытался помешать ей сесть в машину и отъехать от тротуара. Взглянув в зеркало заднего вида, она увидела, что он остался стоять на том же месте и продолжал хохотать.
Всю дорогу домой руки Одри тряслись на руле. Она едва не разрыдалась, когда машина поднялась, наконец, по крутой подъездной дорожке к дому Эллиота. Она мечтала лишь о том, чтобы он сжал ее в своих объятиях, утешил ее, успокоил. Но это продолжалось недолго, ибо тут же она испытала сильнейший шок, увидев розовато-лиловый «фиат», припаркованный рядом с черным «саабом» в гараже Эллиота. Вся кровь отхлынула от ее лица, когда она врубила по тормозам.
На розовато-лиловом «фиате» ездила Лавиния… Машины такого цвета попадались не так уж часто.
Не может быть, подумала она. Ее чуть не стошнило. Нет…
… Она не помнила, как выбралась из машины, прошла мимо «фиата», затем посмотрела на внутреннюю винтовую лестницу и закрытую дверь наверху. Но она не могла войти через нее из опасения того, что могло ожидать ее, когда она войдет вот так, без предупреждения. Поэтому она прошла к наружной деревянной лестнице сбоку дома. Каждый шаг давался ей с жутким мучением.
Остановившись перед тяжелой деревянной дверью, Одри нажала кнопку звонка, потом оперлась на поручень лестницы, чтобы удержаться на ногах в течение долгих секунд ожидания. Что там делает Эллиот? — мучилась она. Что он — не желает или не может сразу открыть дверь?
Но в конце концов дверь распахнулась и в ней появился ее Эллиот — со спутанными волосами, в алом шелковом халате, одетом поверх алых же шелковых пижамных брюк.
Ее мозг лихорадочно искал какое-то оправдание его виду. Но когда она увидела виноватый румянец на лице Эллиота, ее охватило жуткое отчаяние.
— О боже, Одри, ты же сказала, что не приедешь домой до вечера.
— Одри?.. — послышался сзади него задыхающийся голос Лавинии.
— Как ты здесь оказалась?! — почти зло спросил он.
— Я приехала домой пораньше, чтобы помириться, — глухо произнесла она. — Теперь я вижу, что мне не следовало этого делать…
— Черт побери, это совсем не то, о чем ты думаешь!
Она засмеялась.
— У папы есть поговорка: «Если животное выглядит как собака, лает как собака и пахнет как собака, можно быть вполне уверенным, что это и есть собака».
Ее опустошенные глаза оглядели его еще раз, она убедилась, что они ее не обманывают — Эллиот был действительно раздет. А затем она резко развернулась и сбежала вниз по ступенькам.
— Вернись? — отчаянно закричал он.
Но она бежала слишком быстро, даже для него. Слишком быстро. Хорошо еще, что ключ остался в замке зажигания. Она запрыгнула в «магну», мгновенно завела мотор, подала задом, весьма удачно развернулась, и машина с визгом тронулась и поехала по подъездной дорожке.
Слезы застилали ее глаза, но на улице было мало машин, и она быстро удалялась от возможного преследователя. Так она думала. Но когда она притормозила у красного светофора внизу холма, то заметила, как черный «сааб» Эллиота появился на вершине холма и стал стремительно приближаться к ней.
Красный свет сменился зеленым, и она рванула вперед, но тут водитель другого автомобиля решил, нарушив правила, проехать на красный в поперечном направлении. Столкновение было неизбежно. Карие глаза Одри широко распахнулась от страха, и она громко крикнула, увидев, как другая машина приближалась к ней…
Кричала она недолго — удар бросил ее вперед, она стукнулась лбом о рулевое колесо. Череп ее, казалось, раскололся, и в тот же миг наступило черное безболезненное забытье…
… Оказавшиеся при этом свидетели потом будут рассказывать, как через несколько секунд после столкновения рядом затормозил черный «сааб» и из него выскочил сумасшедший мужик в алом халате и подбежал к красному «седану». Расскажут и о том, что никогда не забудут его взгляд, когда он не смог открыть смятую дверцу, и о его отчаянии, когда он вопил, чтобы кто-нибудь вызвал по телефону спасательную команду и скорую помощь, а потом опустился на колени на землю рядом с дверцей разбитой машины и заплакал, как ребенок…
13
— Нет, — Одри отвернулась от отца и безучастно уставилась в стену больничной палаты.
— Одри, послушай наконец! Между Эллиотом и Лавииией ничего не было в тот день. Даже я этому верю. Нет, я не говорю, что она не легла бы с ним в постель, если бы ей удалось соблазнить его. Она признает это. Но Эллиот-то не хотел иметь с ней ничего общего?
Голова Одри медленно повернулась на подушке, и она посмотрела на него мертвыми глазами.
— Конечно же… Поэтому он и был полуодет…
— Он говорит, что может объяснить это, если только ты позволишь ему. Почему ты не хочешь его видеть?..
Одри закрыла глаза. Ее мысли неохотно вернулись к тому дню, уже неделю тому назад, когда она была уже в состоянии принимать посетителей, и в ее палату вошли вместе Эллиот и Лавиния. Увидев их, она испытала невыносимую боль. Ее голова, казалось, взорвалась, и она впала в жуткую истерику, после чего ее лечащий врач запретил им приходить.
Лавиния и не пыталась больше навещать ее. Но с Эллиотом все было не так-то просто.
Он вернулся на следующий день и сумел убедить доктора. Его пустили к ней, правда, только в присутствии врача. Одри слышала их спор в коридоре у двери палаты, и это дало ей время, чтобы облечь свое страдание в непроницаемую броню горькой решимости. Но когда Эллиот все же вошел, она на какой-то миг поразилась его мертвенной бледности. Мой бог, он выглядел так, словно не спал всю неделю!
