После развода. Верну семью снова (СИ) - Кароль Анита
Мне нужно срочно забрать сынишку домой.
Время раннее, только семь утра, а я уже еду к дому малютки. Сижу в машине, у закрытых ворот. Я не скучаю, планирую свою жизнь. Отсюда поеду прямо домой. В мой дом. Дочь может перебираться в квартиру, если хочет. А если нет, пусть остается со мной и братом. Да, и с бабушкой. Ведь моя мама не захочет возвращаться в свой пустой дом.
− О, рано вы, − стучит в окно моей машины директриса. Она припарковалась рядом, а я внимания не обратила. – Вот не терпится вам.
− Да, не терпится. Мой адвокат договорился, чтобы мальчик был у меня до суда.
Я выхожу из машины и иду следом за пухлой женщиной. Она не прогоняет, значит можно войти.
− Идемте, подпишите документы на временное пребывание ребенка в вашем доме. Не факт, что суд будет на вашей стороне, но…
− А почему мне должны отказать в усыновлении? Я состоятельна, здорова, у меня есть дом.
− Ну, факторов много, по которым могут отказать. Вы и сами можете отказаться. Вот поживете вместе пару месяцев, и поймете, что вам ребенок не нужен.
− Да ни за что на свете, − уверяю тетку, подписывая документы. – Все? Могу я сына забрать?
− Можете… хах, уже сына? Видали мы таких… сына… а потом обратно сдаете. Как просроченный товар в магазин.
Я уже внимания не обращаю на ворчание, жду, когда Егорку принесут. Вскоре дверь открывается и нянечка передает мне сонного малыша. Целую его румяные со сна щечки.
− Мама, − кривит губешки мальчик, обнимая меня за шею. – К папе подем?
− Домой поедем, − успокаиваю мальчика, и тут вспоминаю, что в моей машине нет детского кресла. Поворачиваюсь к директрисе: − Скажите, а у вас нет детского кресла для автомобиля? Я сегодня же привезу его обратно.
− Мы вам прокат? Не имеем таких атрибутов. Лишних нет.
− Ладно, закажу интернет−доставку. Подождем немного, − я уже зашла на нужный сайт, выбрала кресло. – Время ожидания сорок минут.
− Тогда давайте Егорку, я его на завтрак отнесу, − предлагает нянечка, протягивая руки.
Но малыш так вцепился в меня, пришлось самой нести его. Пока ребенка кормили, я сидела рядом. Потом вместе сделали зарядку, и поучаствовали в занятиях. Я любовалась мальчиком, такой он красивый. Вырастет похожим на своего отца.
Мне не только привезли кресло, но и помогли установить. Вскоре мы с Егоркой ехали домой. Настроение немного поднялось. Представляю, как обрадуются сейчас Юля и мама. Малыша все любят.
Я месяц ездила на занятию в школу приемных родителей. И вот получила сертификат, отвезла его в органы опеки вместе с другими документами и справками.
− Ну вот, теперь пройдите медобследование. Вот список врачей, которые должны поставить свою подпись в этом документе, − мне дают обходной лист. Внушительный такой список, в котором есть даже психотерапевт и нарколог. – И постарайтесь сделать это в течении двух дней.
Я почти сутки провела в клинике, чтобы быстрее пройти всех врачей. Последним у меня женский доктор, который напишет заключение на основе результатов анализов.
− У меня новости для вас… две. Как водится, хорошая и не очень. С какой начать? – показывает на стул доктор, а я теряюсь.
Все шло гладко для усыновления, не надо мне проблем. Если что−то со здоровьем, то мне могут отказать в усыновлении. Даже сердце от волнения сжалось и закололо.
− Это болезнь? Не смертельная? – спрашиваю с осторожностью, боясь услышать страшное.
− Не смертельная, и…
− Послушайте, − выдыхаю. Если не смертельная, то пролечусь и все. Но это может отсрочить суд. – Мне нужно быть здоровой. Я хочу усыновить ребенка… я вам заплачу, если вы напишете, что я здорова.
Врач смотрит с усмешкой сквозь очки. Хоть бы она согласилась, я дам столько денег, сколько скажет. Но взгляд такой… нет, не примет денег. Явно не из тех, кто взятки берет.
Глава 40
− Ну, не томите… Поможете мне? – я готова умолять, потому что Егорку больше не отдам в дом малютки. – Мне очень нужно… муж погиб полтора месяца назад, я должна спасти его сына…
− Успокойтесь, напишу, что вы абсолютно здоровы, − улыбается доктор, и я расслаблюсь немного. – Но, чтобы вылечить вашу болезнь, вам придется родить ребенка. Пока от этой болячки лучшего лекарства не придумали, как менопауза на девять месяцев. Вам повезло, болезнь не запущена, поэтому, готовьтесь стать мамочкой.
− Мне не от кого рожать, − протестую, жалея, что не могу реально забеременеть.
Стаса не вернешь же… если только не сделать так, как Зойка. Наверняка в криохранилище остался биоматериал Исаева. Но сначала усыновление.
− А я не рассказала вам вторую новость? Вы уже беременны, срок примерно шесть−семь недель. После Узи скажу точнее. Ну что, ставим вас на учет? Аборт нежелателен.
− Да какой аборт, если… беременна?
До меня не сразу доходит смысл сказанного. Это просто нереально. Стас все−таки оставил мне подарочек напоследок. В груди что−то волнительно сжимается, пульс учащается. Страх тоже присутствует, не только радость. Рассказываю доктору о своей прошлой неудачной беременности.
− Не переживайте, за пятнадцать лет медицина стала более совершенной. Понаблюдаем. А вы сразу обращайтесь к врачу, если будет мучить токсикоз или боли, − советует женщина и вручает мне направление на Узи.
Радовалась только ночь. Разговаривала со Стасом, и с его будущим ребенком. Мама решила, что я рехнулась, раз разговариваю сама с собой. Пришлось и ей сообщить новость.
− А не стара ты рожать? Скоро сорок лет уже, − сразу лишает меня радости мама.
Я и сама знаю, что легко не будет. Да и все прелести будущего материнства на меня не свалились еще, так что чувствую себя, как всегда. Отлично. Ничего не беспокоит. Разве что, поплакать хочется, постоянно глаза на мокром месте.
− Спасибо мама, − ворчу с укоризной, − ты прямо Гринч.
− Кто?
− Зеленый монстр, который украл Рождество, и испортил всем праздник. А ты у нас семейный Гринч. На постоянной основе. Частенько портишь праздник, то мне, то Катюшке.
Мама поджала губы и ушла в свою комнату. Посчитала, что я ее оскорбила. Ну пусть подуется, извиняться не собираюсь.
Слова мамы врезались в мозг, точили его, кусали и жалили. Да, мне уже не двадцать. Но раз так получилось, то судьба. Этого ребенка надо еще благополучно выносить и родить. И мне страшно, некому даже пожаловаться, прижаться к груди. Так хочется, чтобы кто−то обнял, сильными руками, успокоил.
Звоню Сергею, но сразу сбрасываю, и когда он перезванивает, просто смотрю на дергающуюся зеленую кнопку. Он любит меня. Так Стас сказал. А надо, чтобы забыл. Больше не буду ему звонить.
Снова хочется плакать, теперь уже от потери единственного друга. Но я не плакса, поэтому дышу глубоко, обнимая подушку. Я уже искупала Егорку и уложила его спать. Помогла дочке с ребенком. Можно и самой в кроватку.
«Оль, случилось чего?» − прилетает сообщение от друга.
«Да нет, номером ошиблась», − отправляю ответ и выключаю смартфон.
Утром везу медицинские документы в органы опеки.
− Вы беременны? – спрашивает Валентина Григорьевна, которая курирует мое дело об усыновлении. – Ну тогда вам откажут, скорее всего, даже наверняка.
− Почему откажут? Беременность не болезнь, − я ошарашена немного, но один человек ничего не решает.
− Вам сколько лет? Не девочка уже. А если вы будете часто обращаться к врачу, подолгу лежать на сохранении? Я уже не говорю о том, что можете не пережить роды. Что тогда? С кем будет находиться мальчик, пока вы родите и восстановитесь? У вас даже мужа нет.
Я молчу. Просто смысла не вижу спорить с этой дамой. Опыт мой по общению с такими вот особами напоминает мне, что лучше ее не слушать. И тем более не надо грубить. Поэтому я прощаюсь.
− Когда суд? – спрашиваю, обернувшись от двери.
− Вам сообщат. В течении месяца все решится. И скорее всего не в вашу пользу.
− Вы же не судья, не вам строить прогнозы.
