После развода: в постели с врагом - Лена Тэсс
Нет сейчас той квартиры. И отца нет. А странное чувство, которое можно испытать только в юности вдруг появилось и сейчас я смотрю на свет в окнах уже моего дома и ищу в карманах пачку Мальборо.
Слишком поздно осознаю, что давно бросил курить.
А еще через вечность гаснет и окно в гостинной.
Я жду еще час. Просто не хочу возвращаться, прислушиваться к ее дыханию, чувствовать ее запах на своих вещах. Нет уж, лучше здесь.
Герда грустно заскулила, что с собачьего переводится как «ну ты и дебил». Спорить с псиной не стал, а просто согласился – дебил и есть. Выхаживаю круги вокруг дома, хотя давно бы уже мог вернуться. Постоять под душем и лечь наконец спать, а лучше сорваться куда-нибудь к Нине, которая точно знает, как помочь с моей печалью.
Лиля и так уверена, что я ошиваюсь с ее подружкой, так что я в сущности ничего не теряю.
Но не поехал. Потому что просто не смог.
Когда руки стали мерзнуть даже в карманах я, сплюнув на землю, пошел в дом.
Ее я почувствовал сразу. Еще до того как услышать ее крик, до того как глаза, привыкшие к темноте, заметили метания на диване, я знал – Лиля ждет меня в зале. И только потом я разобрал жалобный скулеж:
«Пожалуйста, не надо! Я прошу тебя, остановись!».
Герда, которая по старой привычке зашла вслед за мной, стронно ткнула мордой мне в бедро, словно подталкивала в центр комнаты. Приблизился и сел на край дивана, на котором спала Лилия. Это не было похоже на приятный сон. Не мороженщика она умоляла остановиться всего на трех стаканчиках пломбира, нет, там было что-то гораздо страшнее.
Разметавшиеся по лицу волосы, испарина на лбу и нервный залом пальцев, которыми она так отчаянно хваталась за спинку – такое просто так не случается. Я еще думал, как лучше ее разбудить, как вдруг красивые губы изогнулись в страшном оскале и Лиля вскрикнула:
«Тигран, перестань!».
Обхватываю ее за плечи, и, как тряпичную куклу, дергаю на себя. Пусть не очень гуманно, зато она точно проснется и тот другой не будет мучать ее хотя бы во сне. Сон это единственное, что оставалось мертвому садисту.
- Все хорошо, милая, посмотри на меня, все хорошо!
Еще несколько секунд Лиля не может сфокусировать на мне взгляд. Блуждает пустыми глазами по моему лицу, словно ищет что-то, а потом наконец успокаивается и обмякает.
- Я думала, за мной пришел он.
- Не придет, я не позволю.
Подхватив женщину на руки, я качаю ее как маленького ребенка. Лиля не сопротивляется, подгибает под себя ноги и обхватывая меня свободной рукой, лежит на груди, ровно там, где стучит мое сердце.
На каждый мой «тук» ее вздох. Протяжный, жалобный.
Или это стонет Герда, которая в кои веке улеглась внизу и спокойно смотрит на своего хозяина?
Я глажу Лилю, перебираю пальцами ее волосы, как струны гитары. Нет, не гитары, арфы. Уверен, будь она музыкальным инструментом, то звучала бы именно так – величественно и нежно.
Мы молчим так долго, что я уже не знаю, нужно ли что-то говорить, объяснять. Впервые за последнее время мне хорошо. Вот так прижимать к себе женщину и ни о чем не думать. Но поймав на себе напряженный взгляд Лили, спрашиваю:
- Что тебе снилось.
- Ничего, - она сжимает губы, - ерунда всякая.
- От ерунды так не плачут. Ты можешь рассказать.
Она и правда может. Там не будет ничего нового, того, что я бы уже не знал, но уверен, Лиле нужно, чтобы кто-то ее выслушал.
Она колеблется совсем недолго. Секунду или две. Лицо становится вдруг серьезным, так, что я вспоминаю, передо мной школьная учительница. Лиля отстраняется, убирает со лба волосы, проводит ладонями по закрытым векам и щекам, а потом, наконец решившись, произносит:
- Ты вряд ли знаешь, но некоторое время назад я была замужем, за известным предпринимателем и начинающим политиком Исмаиловым Тиграном. Впрочем, начинал он не долго и уже через год своей политической карьеры сел в тюрьму. А потом умер, но сниться от этого он мне не перестал.
- Вряд ли это приятные сны, - говорить о бывшем муже неприятно. А еще хуже осознавать, что дело не в Исмаилове, и я бы бесился, будь на его месте кто-то другой, что это вообще не важно.
Лиля моя и точка.
- Нет, - она отрешенно качает головой, - не приятные. И никогда приятными не были. Понимаешь, мой бывший муж он… он был плохим человеком.
О да, милая, мне ты можешь об этом не рассказывать. Уж я прекрасно изучил все глубины его черной, ничтожной души. Но я молча стискиваю кулаки и слушаю, потому что Лиле нужно выговориться.
- Я… я не просто так приехала сюда. Черт, за последние три года я ничего не делаю просто так, веришь? Не было и дня, чтобы я могла просто взять Давида и пойти по магазинам. Встретиться с подружкой в кафе или позвонить своим старым приятелям, если те еще остались. Нет, вместо этого я трясусь, что что-то может случиться.
- Что именно?
- Что вернется он.
Лиля умудряется вложить в короткое слово «он» столько ненависти, что мне даже становится легче. Нельзя, невозможно, просто немыслимо любить того, кого так сильно ненавидишь.
- Твой муж? Этот… - я повторяю ее же цитату: - плохой человек?
Лиля поднимает на меня омуты своих глаз и шепчет:
- Тигран не был человек. Он настоящее чудовище.
Мне не нравится то, как при этом Лиля смотрит на меня. Будто бы ждет, что я вот-вот скину маску и покажу ей фирменный исмаиловский оскал. Вместо этого я прижимаю к себе хрупкую, дрожащую фигуру и шепчу:
- Все прошло.
- А если нет? – Лиля цепляется пальцами за край моей куртки. Я так и не успел ее снять. – Такие как Тигран не умирают, я просто не верю, что он мог отделаться смертью. Слишком малая цена за все, что он сделал.
- Расскажи...
Глава 36
- Расскажи..
Озвучивая это я прекрасно понимал, что шансов на успех у меня примерно столько же,
