Дорогой дневник - Тори Ру
Когда желудок опустел и спазмы в животе прекратились, Баг, отдышавшийся первым, помог мне подняться.
Продираясь через кусты и бурьян, мы пошли дальше — к новостройкам спального района.
Мой дом находится всего в одной автобусной остановке оттуда, но силы окончательно иссякли, и вернуться в лоно семьи я физически не могла.
Раньше на месте тех новостроек стояли уютные старые домики частного сектора с плодовыми деревьями и цветами в палисадниках, но их снесли с лица земли и за год возвели элитный район из наклепанных на скорую руку безликих многоэтажек.
Возле крайнего подъезда одной из таких Баг остановился и нашарил в кармане джинсов ключи.
— Пойдем, Эльф. Посмотришь, как я сейчас живу.
Я растерянно охнула и утерла рукавом нос. Он притащил меня к себе, в их с Машей квартиру. В Машино царство…
Дорогой дневник, скажу прямо: квартирка оказалась нехилой — раза в четыре просторнее моей. А стоимость внутреннего убранства тянула как минимум на еще одну подобную.
Мы сняли в прихожей куртки, и я вслед за Багом прошлась замерзшими грязными ногами по белому пушистому ковру. Вокруг блестели и переливались металлические поверхности, стекло, пластик, зеркала и тяжелые ткани, и меня одолел ужас: в этой квартире невозможно жить. По крайней мере, я бы точно не смогла обитать в гребаном музее.
Словно считав мой настрой, Баг схватил меня за руку и потащил по коридору в какой-то потайной закоулок. Навалившись спиной на дверь светлого дерева, он открыл ее и затолкал меня в еще одну нечеловечески шикарную комнату с причудливо задрапированными шторами, вычурным комодом, трюмо и кроватью.
“Их с Машей кроватью…” — прозрение озарило как молния.
Так и есть, Баг совсем поехал.
Он с порога вступил в борьбу с пуговицами моей клетчатой рубашки и, обжигая дыханием шею, понес нежный бред.
Если честно, мне было стремно там находиться. Баг настойчиво целовал меня, и это туманило мозги, но мама и папа, кажется, и впрямь воспитали меня хорошей девочкой. Во мне проснулась совесть: заниматься грязными делами с Багом в постели его жены я не могла!..
— Постой… — Я попыталась его остановить и вдруг уловила в огромном настенном зеркале насмешливый, пристальный взгляд.
Сердце ухнуло в пятки, я резко обернулась, но обнаружила за спиной всего лишь портрет. Написанный маслом портрет, на котором торжественный и слегка напряженный Баг в шикарном темно-синем костюме, с цветком в петличке, стоял рядом с ослепительно красивой Машей в белом платье и держал ладонь на ее талии.
Баг оглянулся на портрет, резко отдернул руки и, зашипев, как от боли, отступил и опустился на ковер перед кроватью. Упершись лопатками в стену, я устроилась рядом, мы молча глядели на портрет, и Маша надменно взирала на нас сверху вниз неподвижным презрительным взглядом.
— Расскажи мне про нее. — Я первой нарушила молчание. — Про вас.
Баг замотал головой и уставился в пол.
— Думаешь, у тебя все еще осталось право молчать, Баг?
— Окей… — Помедлив, он выдохнул: — Первый муж ее матери погиб в бандитских разборках в конце девяностых, и теще досталось все, что он успел нахапать при жизни. Мой папаша тоже имеет довольно сомнительное прошлое: с пятнадцати лет воровал и барыжил и даже год отсидел на малолетке. Потом он обзавелся нужными связями, начал строить легальный бизнес, получал гранты как молодой предприниматель. Примерно тогда Анна Павловна его и заметила. Последние десять лет у них общее дело. Может, их связывает и что-то еще, но это не принято обсуждать… В свое время она пролезла в законодательные органы области и отца моего за собой подтянула. Так они стали очень влиятельными людьми. Когда я был мелким, подолгу жил на даче моего деда в престижном поселке — его халупа портила весь вид, но он не разрешал ее перестраивать. Потом дед умер, и отец и его новая жена отгрохали на этом месте коттедж. Я часто тусовался там летом, потому что у родной матери постоянно случались запои и… без надзора я становился “слишком борзым”. Дача Машиной семьи располагалась по соседству.
Мы подружились с Манькой в три года, еще при жизни деда, а еще через пару лет пошли в один класс. Ее сестра Алька всегда была тупой и навязчивой, ее мы в свои игры не принимали, а вот с Манькой было прикольно. От ее улыбки перехватывало дух, я запросто мог отдать ей свою самую любимую игрушку или последний “Киндер”, только бы она мне улыбнулась.
Понимаешь, мы всегда были вместе: в школе, после школы, на каникулах… Это было так же естественно, как дышать. Мы же не осознаем, что воздух грязный и токсичный.
В пятнадцать лет я был озабоченным раздолбаем, в то лето и Манька стала вести себя странно. Как-то вечером мы собирались на озеро, она сказала, что ей нужно надеть купальник, но не стала выгонять меня из комнаты. Ну и…
Завертелось так, что я до осени не мог прийти в себя. Продолжилось и потом, в городе, когда началась учеба.
Мне стали не нужны ни увлечения, ни друзья, ни будущее, потому что все это не нравилось ей. Все, что она просила, я исполнял, и делал это с радостью. Даже не задумывался, что мои жертвы никому не нужны. Ну, знаешь… к иному отношению к себе я не привык.
Не дурак, понимал, что она просто играется. Прекрасно знал, что рога со временем разрослись и уперлись в потолок — не раз вытаскивал ее пьяную из-под каких-то мужиков, но ничего с этим не делал. Был при ней, как цепная собака.
Однажды я прочитал ее переписку с подругами и с Алькой и узнал, что Манька в кого-то там сильно влюбилась, успела с ним закрутить за моей спиной, но ее жестоко кинули по итогу. Она даже глотала таблетки, но это, скорее всего, было так, для вида. Я послал ее, но без нее были вилы — такие, что хоть на стенку лезь. Я не выдержал, позвонил, и она опять начала отчаянно иметь меня, во всех смыслах. Полный абзац. Я ведь знал, что давно не нужен ей, ей просто хотелось отомстить тому хрену: выставить на странице букеты, которые я ей дарил, забыться в постели со мной, представляя его рожу…
Потом тот хрен женился. Машка стала ездить
