Разведенка с прицепом (СИ) - Дина Ареева
Глава 21
Ясмина
В установившейся тишине можно услышать как в желудке у садовника Ибрагима переваривается обед. Атеш с неподдельным изумлением смотрит на отца, тогда как на лице Догана читается лишь мрачная решимость.
И тут меня осеняет. Он знал! Знал, что задумал его отец. Эмир не сейчас и не вчера принял это решение. Превращение детской комнаты в спальню для принцессы не сделать за один день.
А главное, Эмир давно перестал называть меня дочкой…
Вот что имел в виду Доган, когда говорил о спасении.
«Я хочу спасти тебя. Тебя и твою дочь».
И, судя по шокированному Атешу, сыновей в известность Эмир-бей ставить не спешил. Зато глядя на довольные лица обоих эфендим, становится ясно как белый день, что я попала в заговор обыкновенный.
— Но я не собиралась выходить за вас замуж, эфендим, — изо всех сил сохраняю спокойствие, и мой голос даже не дрожит. Ну разве совсем чуть-чуть.
— Что ты такое говоришь, дочка! — влазит Омер-бей. — Нашей семье оказана такая честь, вы с Лале станете Дениз! Наши семьи будут еще ближе, ты даже не представляешь, какие перед вами откроются возможности! Наша принцесса получит лучшее образование, за ее руку будут сражаться самые знатные семьи Стамбула.
— А я думала, вы хотите чтобы мы с Лале подольше носили фамилию Озден, — обращаюсь к нему. — Если вам надоело, можем легко откатить обратно. Мы обе привыкли к Беляевой.
А еще мы чуть не стали Батмановы по второму кругу. В этот самый момент я как никогда жалею, что не сказала Дамиру правду о Лале. Пусть не меня, но свою дочь он бы обязательно защитил.
— Ты слишком строга к отцу, Ясемин, — вмешивается Эмир.
— Я считаю, что такие вопросы как минимум не следует обсуждать за моей спиной, господин Дениз, — отвечаю довольно холодно, и он не может этого не видеть. Но если я планировала вогнать его в ступор, то меня ждало сокрушительное поражение.
— Ты права, мы с твоим отцом сами все решили, — кивает он без малейшего намека на смущение. — Но ты прожила здесь пять лет, Ясемин, и должна уже понять, что такие серьезные вопросы мужчины не обсуждают с дочерями. Каждый отец лучше знает, что нужно его ребенку.
— Не хочу вас обидеть, эфендим, но вы старше чем мой папа, — говорю и оборачиваюсь к Оздену. — Это точно то, о чем вы мечтали для своей дочери, Омер-бей?
— Если ты откажешься, Ясемин, твоя дочь так и останется незаконнорожденной, — с прохладцей говорит Эмир, — а в нашем обществе это хоть и не преступление, но все же существенный недостаток. Вы теперь не приехавшие на время иностранки, и то что прощалось им, абсолютно неприемлемо для девочек из хорошей семьи.
— Выходит, вместо семьи я обрела клетку, эфендим? Вы это хотите сказать?
Но железного Эмира непросто выбить из колеи. Он стоит как скала — несгибаемый и несговорчивый.
— Мы достаточно долго сохраняли эту интригу, Ясемин, — продолжает он, — и Стамбул, и Измир, да что там, пол Турции считает Лале моей дочерью. В какое положение ты меня поставишь, если откажешься?
А вот это уже манипуляции. И пока я беззвучно открываю и закрываю рот, пытаясь выдать что-то глубокомысленное и умное, с кресла слева от нас медленно поднимается Атеш.
— Прости, отец, но Ясемин права. Она скорее поставит нас в это положение, если согласится. Ваш брак вряд ли воспримут в положительном ключе, зато мы можем поступить иначе. Ты не единственный способ для нее получить официальное покровительство семьи Дениз.
Все взгляды устремляются на Атеша, и парень выдает на одном дыхании, ни разу не сбившись:
— Всем будет лучше, если Ясемин выйдет замуж за меня. И если соблюдать хронологию, то я сделал ей предложение первым.
И пока Эмир багровеет и наливается краской, с другого кресла поднимается Доган.
— Я согласен с братом, отец. Ясемин и Лале должны стать Дениз, но у них в самом деле должен быть выбор. Я приезжал в Измир еще до смерти мамы и тоже виделся с Ясемин.
— Зачем? — вырывается у Эмира, и он совсем неласково смотрит на своих сыновей. Но оба стойко выдерживают взгляд, у меня даже просыпается гордость за обоих Денизов. Даже за Догана.
— Как зачем? — тот непонимающе смотрит на отца. — Чтобы сделать ей предложение руки и сердца.
Если Эмир и пребывает в состоянии шока, он, в отличие от всех нас, справляется со своим состоянием гораздо лучше меня.
— Она дала согласие? — спрашивает Эмир, не переставая сверлить старшего сына колючим взглядом.
Доган бросает на меня быстрый взгляд, но видимо на моем лице написаны все эмоции, поэтому он лишь качает головой.
— Нет. Не успела…
— Тогда и предмета разговора нет, — обрывает Эмир, и тогда я решаю вмешаться.
— Как это нет? Я пообещала парням, что подумаю. И Атешу, и Догану. Что же вы теперь хотите, чтобы я стала клятвопреступницей?
Эмир дышит прерывисто, его ноздри раздуваются, грудная клетка вздымается. Видно, что он достаточно разозлен. Но я не доставлю ему удовольствие спустить на нас пар — ни на мне, ни на Атеше с Доганом. И они меня как будто услышали.
— Отец, Ясемин права, — кивает Атеш, — если ты хочешь, чтобы все было по закону, то мы обязаны спросить не только Омер-бея, но и Ясемин.
— А если ты хочешь, чтобы она осталась в нашей семье, ты должен дать согласие и на наше сватовство тоже, отец, — поддерживает его брат.
Эмир с нескрываемым недовольством смотрит по очереди то на одного сына, то на другого, но в конечном итоге нехотя соглашается.
— Ладно, согласен. Пусть Ясемин сама выберет. Но только ты должна думать скорее, — он смотрит исподлобья, и я тихонько выдыхаю.
И замечаю краем глаза, как выдыхают оба младших Дениза.
Дамир
Никогда в жизни не стану отпускать бороду. Как ее вообще носят? Еще и постоянно. Я вот полдня походил — с накладной, заметьте! — и с меня минимум десять потов сошло.
Согласен, что бороду можно было выбрать и поменьше, тут я перебдел. Но борода это полбеды. Усы — вот настоящая катастрофа. Зачем их вообще отращивают, это же неудобно? Лезут в рот, забивают нос, мешают дышать.
Конечно, и с усами вышел перебор, но повторюсь, это дополнительные меры предосторожности. Выбирать коротенькие усики и бородку не имело смысла, глазастые Денизы меня вмиг бы вычислили.
А так я с самого утра работаю у них в доме
