подарок для бывшего (СИ) - Романовская Ирина
Сжимаю губы от разочарования. Не помогло.
Зажмуриваю, налившиеся соленой влагой, глаза.
Не проходит. Он не исчезает, не улетучивается. Кошмар остаётся на своем месте. Все это происходит со мной наяву.
Я хочу кричать, хочу биться, хочу молиться, чтобы вернулся мой прежний Костя. Без него я не смогу жить. Без него я не устою на ногах. Он – моя опора, он – моя поддержка.
Кто этот человек передо мною? Кого видят мои глаза? Кто этот отрешенный, равнодушный мужчина? Где мой Костя? Верните мне его. Верните мою любовь.
Слезы обильным потоком бегут по щекам. Без остановки, без передышки. Ладонями вытираю лицо, но тщетно. Слезы льются вновь и вновь. Закрываю глаза, пытаюсь таким образом прекратить собственную, опустошающую, беззвучную истерику. Легче от соленой влаги все равно не становится.
Даже наоборот.
Все только хуже. Нос опухает, голова тяжелеет, мысли путаются. Наступает острая нехватка кислорода. Не могу сделать нормальный вдох. Я в вакууме. В груди нещадно ноет. Тру тыльной стороной ладони в районе сердца. Растираю пораженный участок в надежде, что поможет.
Я не могу понять, почему Костя отрицает факт своей причастности к моей беременности. Он ведь ни словом не обновился ранее.
– А от кого? – обезжиренным голосом переспрашиваю я у Кости. – Кто, по-твоему, отец ребёнка, растущего во мне?
– Да кто угодно. Хоть этот, как его? – Воронцов щёлкает пальцами, будто пытается вспомнить имя. – Игнат с которым ты танцевала. – специально акцентировать внимание на последнем слове, усиливая значимость.
Безжизненный смешок вырывается из моего рта.
– Ты прекрасно знаешь, что его зовут Егор. Ни к чему здесь устраивать этот цирк. На память ты ранее не жаловался.
Непонимание в уме сменяется нарастающей злостью. Вместе с отчаянием. Он прекрасно помнит, как на самом деле зовут парня. Его имя в наших отношениях звучало практически ежедневно, за редким исключением. Егор будто стал невидимым третьим в наших отношениях.
Тот факт, что мы с Егором танцуем в одной паре, Костя приравнял к измене. Дурак. Безобидный парень в одночасье стал ядрёно красной тряпкой для Воронцова. Ревность ослепила ему глаза. И разум.
– Я никогда не спала с Егором. И даже в мыслях не собиралась этого делать. Это твой ребёнок, Костя.
– Сколько раз тебе нужно повторить, Вера? – со злостью выплевывает Воронцов, не справившись со своими внутренними эмоциями. – Повторяю в последний раз: Я НЕ МОГУ ИМЕТЬ ДЕТЕЙ. НЕ МОГУ! – он швыряет стеклянный стакан об стену. Осколки разлетаются по всей кухне. – Я пятнадцать лет я живу с определенным диагнозом. Переболев в достаточно зрелом возрасте «безобидной свинкой», которая дала, как тогда говорили врачи, «незначительные» осложнения на мою половую систему. Незначительное тогда, стало значительным сейчас, когда встал вопрос о детях. Я практически бесплоден, Вера.
– Практически? Значит не на сто процентов? Значит ты можешь иметь детей? – Я цепляюсь за крохотную надежду, стараюсь наставить Костю на путь истины и разума. – Другими словами у тебя есть шанс, что ты можешь стать отцом. Точнее уже стал. – Я трясу перед ним положительным тестом на беременность.
– Один процент из ста. При многолетних попытках и продолжительном сопроводительном лечении. Ни того, ни другого мы с тобой не делали, Вера. Единичный секс без предохранения – это не панацея и не чудесное исцеление.
– А как же тогда моя беременность? Твой диагноз – это какая-то чудовищная врачебная ошибка, Кость. Вот тому прямое доказательство.
Я осторожно переступаю через валяющиеся по полу осколки и шагаю к нему. Кладу на кухонную столешницу перед мужчиной два положительных теста.
Он тут же отворачивается.
– Нет никакой ошибки, Вера.
– А я говорю есть. Нет у меня никаких других мужчин, Костя. Есть только ты. Один единственный мужчина ты. Я люблю только тебя. И это наш с тобой ребёнок. Только наш.
Я хватаю его ладонь и тяну на себя. Я хочу, чтобы он прикоснулся к моему животу. Хочу чтобы он поверил, чтобы проникся. Отчаянно желаю, чтобы Константин почувствовал меня, почувствовал нас.
Но моих сил не хватает. Воронцов мгновенно вырывает свою руку из моих дрожащих пальцев.
– Нет. Ошибки быть не может. Я тебе не верю!
– Это шутка такая? Признайся, Кость, что ты просто решил надо мной пошутить по-черному, да? Ты ведь несерьёзно? Ну, скажи уже, что все это дурацкий розыгрыш! Где камера? Тут? Там?
Мои слова похожи на бред сумасшедшей. На что только не готова влюблённая до безумия девушка, лишь бы оправдать своего мужчину. Даже сама готова найти любую причину, даже самую фантастическую, лишь бы зацепиться за нее и отмотать время назад. Лишь бы дать шанс ему исправиться.
– Скажи скорее! Я тебя прошу, Кость. Я тебя умоляю, скажи что ты на самом деле думаешь иначе. Пожалуйста, скажи! – мой голос дрожит, мои глаза вновь наполнены слезами. Я хочу бежать к нему, трясти его за шиворот и выбивать правдивые признания.
Хочу, но не бегу. Меня останавливает невидимая сила. Жду ответа от Воронцова. Но он молчит. Смотрит мне прямо в глаза и все равно его молчит. Его глаза блестят, то ли от яркого света комнатной люстры, толи от влаги. Не знаю. Я уже не знаю этого мужчину. Не разберу. Я путаюсь.
Костя не соглашается с моими словами и не отрицает свои.
Неужели ты не видишь как делаешь больно, Кость? Мне больно, любимый.
Последняя нить в моем сердце рвётся. Больше нет смысла ему что-то доказывать. Внешне взрослый, уверенный в себе мужчина. А на деле упрямый, закомплексованный, эгоистичный осел, который в придачу еще и слепо верит только собственным убеждениям.
Разворачиваюсь на пятках и быстрым шагом иду на второй этаж. В спальне достаю из шкафа свою спортивную сумку. Закидываю в неё не глядя все свои вещи: футболку, шорты, белье, дезодорант, зубная щетка, резинки для волос.
Слезы градом катятся из глаз. Шмыгаю носом, вытираю ладонями мешающую передвижению влагу и продолжаю собирать личные вещи. Незачем откладывать неизбежное. Уже по-другому не будет. Не будет счастливых нас, не будет влюблённых нас. Не будет.
Забираю с собой даже мочалку для тела и гель для душа. Не потому что я такая мелочная и меркантильная. Вовсе нет. Они мне не нужны совсем. Я выброшу их в первую попавшуюся на глаза урну. Просто не хочу оставлять Воронцову ни единого «напоминания о себе».
– Куда ты собралась? – спрашивает меня Костя, как только я выхожу из спальни.
Я уверенна, что он не даст мне уйти, если сказать все как есть. Не из-за глубоких чувств ко мне, а просто потому что его так воспитали. Теперь я это отчетливо понимаю.
– В гостиной посплю.
– Нет!
– Да, Костя! Мне и моему ребенку необходим покой. Рядом с тобой мне не успокоиться. Я останусь внизу. Поговорим завтра. – Не оглядываясь, спускаюсь по лестнице.
Слышу, как Воронцов делает несколько шагов следом за мной, но дальше не идёт. Жаль. Если бы он только сделал шаг навстречу, если бы он только забрал свои слова назад... Если бы.
Ставлю сумку на первом этаже, иду в гостиную и сажусь на диван. Мне необходимо несколько секунд, чтобы решиться на следующий шаг. Я здесь больше не хочу оставаться ни на одну ночь, ни на один час.
Откидываюсь спиной на мягкую подушку и прикрываю ненадолго глаза. Руки неосознанно тянутся к собственному животу.
Все у нас с тобой будет хорошо. Будет непросто, малыш. Возможно порою будет невыносимо сложно, но я пройду этот путь, чего бы мне это не стоило. Мы пройдём его вместе. Не обижайся, что чувствуешь сейчас мой дикий страх. Я справлюсь с ним, обязательно справлюсь.
Я так устала. Мне так плохо. Самый счастливый день в одночасье превратился в самый ужасный кошмар. Я даже и представить не могла, что окажусь в такой ситуации.
Из-за пережитого стресса и нервного переутомления я засыпаю сидя на диване. Организм в один момент просто выключается, так как внутренний аккумулятор разрядился практически в ноль. Силы есть только на то, чтобы дышать.
