Зеленое солнце - Марина Светлая
Из поколения в поколение.
Что ж удивительного, что Стах хоронил себя среди всего этого?
Но ей-богу, одно дело потрахивать бабу из народа, а другое — жить с ней. И уж тем более, заводить детей. Которые, черт подери, были ему нужны! Потому что не хотел и не мог он уходить в небытие вот так… оставив все… кому? Мужичке Лянке с ее байстрюком? К черту!
И об этом он стал задумываться уже пару лет как, но лишь этой зимой предпринял первые шаги к решению своей проблемы.
Станислав Янович Шамрай искал суррогатную мать для собственного будущего ребенка. Отказавшись от повторного брака, он принял это для себя как единственный вариант. Слава богу, современная медицина не стоит на месте, а законодательство не запрещает. Иметь ребенка. Который будет только его, которого ни с кем не придется делить, в котором будет течь его кровь, а с чьей она перемешана — легко позабыть, зная, что это только его ребенок.
Для остального — имелась Олеся.
К ней он и рванул наутро после того, как всю ночь ворочался с боку на бок, сердясь на самого себя за то, что не может выбросить из головы дочь лучшего друга. Наваждение какое-то, ей-богу! Он бы первый Сашке голову и все остальные места оторвал, будь у него дочь, к которой Брагинец начал бы питать отнюдь не родственные чувства. Да еще и в столь очевидном смысле.
Оставалось надеяться на то, что все это лишь от слишком долгого воздержания. Они с Олеськой месяца два не виделись.
Она работала в рудославской школе учительницей, когда Стах положил на нее глаз, уже после гибели семьи. Ей было тридцать девять, она была в разводе и имела взрослого сына, учившегося в столице и жившего отдельно. Еще у Олеси была неплохая фигура, миловидное личико, казавшееся очень молодым, и она умела ухаживать за собой. Этого оказалось достаточно, чтобы обратить на себя внимание Стаха.
Условились сразу — его интересует только секс, ее — финансовое благополучие. Он приоткрыл для нее окно возможностей, и она уехала в Леванодов, где прочно обосновалась, уже за пару лет сделавшись заместителем директора одной из довольно престижных городских школ. Их обоих это более чем устраивало. Ни Стаху, ни Олесе не нужны были сплетни об их связи в Рудославе, а здесь слишком тесно, чтобы те не возникли. Но и до Левандова не так долго ехать, чтобы не встречаться периодически по мере необходимости, тем более что именно там, а не в Рудославе дислоцировался офис его экспортно-импортной компании, потому мотаться приходилось каждую неделю. Это последнее лето подзапустил.
Он выбрался сразу после завтрака и уже к десяти утра был в своем кабинете в офисе. Пил кофе, назначал совещания, подтверждал встречи с несколькими клиентами, которых давно следовало уважить личным общением, просматривал отчеты отделов. И думал о том, что задержится здесь на три-четыре дня. Потому что нужно вернуться в привычное для него состояние, в котором есть много работы и здоровый секс без дурацких фантазий о девочке, знакомой едва ли не с пеленок. Умерить пыл, убедиться, что все это блажь, которую он сам себе придумал, когда увидел ее под дождем. И придумал себе себя, который в нее влюблен, как мальчишка.
***В Левандове тоже после обеда пошел дождь. Секретарь составила ему график на несколько дней, пользуясь случаем, чтобы использовать шефа и в хвост, и в гриву по всем вопросам, требовавшим его участия и вмешательства. Но в четыре часа пополудни Стах отправился в ресторан — то ли еще обедать, то ли уже ужинать. Мимоходом подумал о том, что нужно бы еще заскочить в супермаркет за бутылкой вина, а потом, после работы, к Олеське. Ее он предупредил. Они никогда никуда не выходили вместе все по той же причине — не хотели афишировать, потому и в ресторан, и после него — один.
Что бы ни говорил иногда другим, ему нравилось бывать одному. Сначала было страшно, потом сложно, потом наступила привычка и, в конце концов, понравилось. И теперь он, оставив машину на парковке возле офиса, под зонтом и под дождем прогулочным шагом направлялся за пару кварталов в сторону любимого заведения, стараясь выровнять мысли, остудить голову и искренно веря, что все получается.
До тех пор, пока не дошел до светофора возле трамвайной остановки. И не замешкался рядом с киоском с надписью «Пресса». После этого Шамрай позабыл, как дышать.
Прямо с витрины на него смотрела огромными глазами с поволокой Милана, прикрывавшая ладошками вершинки сосков, едва скрытых полупрозрачным пепельно-голубым бюстгальтером. Крохотные трусики того же цвета скорее открывали, чем прятали лобок. Образ дополняли пояс и чулки. И еще пышные, чуть растрепанные волосы, падавшие ей на плечи.
Потрясающие по красоте плечи. Идеальная грудь. Тоненькая талия, лишь подчеркнутая голубым кружевом. Полная обнаженность выглядит менее сексуально, чем скрытое бельем тело желанной женщины.
«Да в журнале она снялась, Стах! Полуголая! Что с нее дальше будет!» — вдруг вспомнился горестный Сашкин вздох, полный безысходности. Он тогда не особо вникал. Дурак!
Чтобы теперь не иметь сил как-то оторваться от нее. Как от нее оторваться?
Несколько секунд понадобилось, чтобы подойти к киоску, сунуться в окошко и получить вожделенный журнал. Потом он не помнил ни вкуса блюд в ресторане, ни того, как дорабатывал этот чертов день, пусть и недолго. Ему нужно было трахнуть уже хоть кого, лишь бы только наваждение отпустило.
С тем и ехал к Олеське раньше назначенного времени. Она едва с работы пришла, даже не переоделась.
— Стах, — охнула Олеся с порога, глядя на него чуть удивленно — он никогда не отступал от правил и собственной пунктуальности. — Ты быстро…
— Спешил, — прохрипел Станислав Янович и притянул ее к себе, не особо церемонясь, что она его и в дверь еще не впустила. Сгреб в охапку, нашел губы, жадно, быстро поцеловал и стал спускаться поцелуями к шее, не давая ей вдохнуть. Чувствуя ее запах, очень женский, с немного мешающими ему духами и ароматом тела после летнего дня и душного ливня.
— Стах, я даже в душе не была… — донеслось до него, как сквозь толщу воды.
