Сиделка - Анна Морозова
— Алис? — Зовет Егор, и моя голова дергается, выгружая из неё навеявшие мысли. Возможно, стоит отпустить ситуацию, позволив самостоятельно разрешиться нашим судьбам. Пожалуй, я подумаю об этом позже.
— Что такое? — Смотрю на него, не моргая.
— Всё нормально? Ты какая то потерянная.
— Просто солнце слишком жарит — Машу перед лицом ладонями — голова немного кружиться.
Егор прищуривается, будто пытается учинить меня во лжи. Смотрит долго и пристально, а потом возвращается к работе, так ничего и не сказав. Я тоже не настаиваю на беседе, приняв позицию наблюдателя. Пока сложно делать хоть какие то выводы о нас. Да и нас никаких ещё нет. Есть Егор и есть я, но лишь по отдельности, а не как единое целое.
Как только солнце заходит за горизонт, мы возвращаемся в дом: уставшие, измазанные, но вполне довольные. Егор практически закончил основной рисунок. Осталось раскрасить, наложить тени и что — то там ещё. Но моих художественных навыков даже на одну вторую не хватает, чтобы запомнить все перечисленные им термины. Это настолько тяжело, что слушая, я чувствовала, как плавятся мои мозги.
— День сегодня получился насыщенный — улыбаюсь я, останавливаясь напротив своей комнаты. Егор затормозил напротив своей, так же пыша довольным лицом.
— Не то слово — он передергивает поочередности плечами и вертит головой по разным сторонам — Мне кажется, у меня развился хондрос от сегодняшней работы.
— Зато какую красоту сотворил. Если не будешь бояться и прятаться, станешь востребованным художником. Как сейчас вижу афиши — Я провожу по воздуху рукой изображая длинный баннер — Егор Славин — великий художник — мастодонт.
— Таких как я по пачке на каждом углу — с ухмылкой заявляет он, потирая лоб пальцем — Но все равно спасибо, что хоть кто — то верит в мои способности.
— В первую очередь верить должен ты сам. Потому что без веры в себя не будет ничего. Даже если ты станешь Давинчи нашего времени.
— Учту. Ладно, я, наверное, пойду. Нужно смыть запах краски и попытаться оттереть руки — он показывает фаланги пальцев, измазанные в зеленый цвет.
— Нужен растворитель.
— Знаю. Но, к сожалению, он закончился. Поэтому до завтра мне, скорее всего, придется побыть Гринчем.
— Ты тоже пойдешь красть Рождество?
— Лучше попробую украсть твое сердце.
На моих губах мгновенно тает улыбка, а в глазах образуется легкая растерянность. Егор глядит на меня несколько секунд неотрывно, а затем толкает дверь и, сказав тихое: «Спокойной ночи», скрывается за стенами своей спальни. Спрятавшись в своей комнате, я сбрасываю одежду и встаю под горячие струи. Спустя пару минут сменяю на прохладный душ и, подняв голову, позволяю потоку воды литься мне на лицо, остужая разгоряченное тело.
Уже перед сном, когда я вышла на кухню попить воды, обнаружила рядом с дверью букет ромашек, аккуратно связанный голубой ленточкой. Взяв их в руки, вдохнула цветочный аромат и, прижав к груди, неистово улыбнулась.
Глава 28
Наутро все повторилось, но вместо прекрасных ромашек под дверью лежали волшебные ирисы. Я не знаю, откуда Егору известно, что я люблю лесные цветы, если их можно так назвать, но мне до чертиков приятно.
Отыскав в кухонном шкафу высокий стакан, наливаю в него воду и погружаю туда цветы. Ставлю на стол и, приготовив себе кофе, подхожу к окну, за которым мелькает темноволосая макушка с кисточкой в руках. На часах восемь утра. Во сколько он проснулся?
Не проходит и десяти минут, как я выхожу на улицу, держа в руках две кружку, в одной из которых мой кофе. Солнце, несмотря на раннее утро, уже вовсю беспощадно жарит, опаляя кожу.
— Доброе утро — приветствую Егора. И он перехватывает мой взгляд, глядя из — за плеча. Сосредоточенный и серьезный, он смотрит сначала в моё лицо, на мою майку с арбузами, шорты и голые коленки. Затем быстро возвращается к глазам, безлико отвечая:
— Доброе.
Я немного теряюсь от его незаинтересованности и отсутствия какой — либо эмоции в принципе. Смотрю отупело ему в спину, но всё же подхожу, протягивая кружку.
— Это тебе. Не знала, что ты будешь, но решила приготовить чай с лимоном.
Егор не сразу, но все же забирает из моих рук кружку.
— Спасибо.
— И тебе.
— За что?
— За цветы. Они чудесные. Как ты узнал о моих предпочтениях?
— Я не знал — пожимает плечами, глядя на рисунок на стене, где красиво переливается лошадиная грива в солнечных лучах. — Но я рад, что тебе понравилось.
— Мне понравилось.
И вновь между нами виток напряжения, который, честно говоря, до жути расстраивает. Вчера Егор сам рвался меня заинтересовать. Кидался провокационными словами. Цветы вот принес. А сейчас вдруг превратился в невинную овечку.
— У тебя все хорошо? — Порываюсь спросить, потому что не могу больше слушать эту бесящую тишину и смотреть на темноволосый затылок.
— Все отлично. А у тебя?
У меня? Разве он не видит, что я возмущена и раздосадована? Ну конечно, он же не смотрит на меня!
— И у меня — фырчу прищурившись. — Сколько тебе ещё работать?
— Думаю, что сегодня закончу.
— Класс.
Егор делает глоток чая и подправляет кисточкой конский хвост. Я же соплю, словно еж, сжав в руке ручку от кружки с уже остывшим кофе. Если он пытается этим что — то доказать, то это провальная идея. Провальнейшая. Потому что я все равно ничего не понимаю. Ни его резких перемен в настроении, ни его поступков. Зачем тогда это жест с цветами?
Молчу. Пять минут. Десять. Но накопившееся негодование вырывается
