Малая - Алайна Салах
– Пиздеж, – перебивает Север, сверля меня ледяным взглядом. – Но упорство, с которым ты прячешься от очевидного, впечатляет. Хорошо.
– Что – «хорошо»? – еле слышно переспрашиваю я.
– Это значит, что твое заявление на увольнение принято. – Он встает. – Передай Дарине дела в течение недели.
Что-то внутри меня надламывается, да так, что хочется разрыдаться прямо здесь и сейчас. Видимо я все-таки надеялась услышать то, что ему не все равно. Получить хотя бы намек на то, что в его отношении было чуточку больше, чем банальное желание секса. Дура. Дурочка. Дурища.
– Передам. – Расправив онемевшие плечи, я заставляю себя в последний раз взглянуть ему в глаза. – Я благодарна тебе за помощь. За то, что со дня знакомства делал для меня только хорошее. Я до сих пор не понимаю твоего ко мне отношения, зато понимаю свое. Нам действительно не стоит больше видеться. Так будет честнее. По поводу зарплаты я говорила совершенно серьезно. Не нужно ничего мне платить. И спасибо, что был единственным, кто в меня поверил.
Закусив губу, я опускаю взгляд себе под ноги. В груди нестерпимо жжет. Одной мне известно, чего мне стоило произнести все это, не обронив ни единой слезинки. Правда судя по молчанию, большого впечатления на Севера моя стойкость не произвела.
– Прощай, – выдавливаю я, так и не дождавшись его реакции.
Вслепую добежав до двери, я хватаюсь за ручку и лишь тогда слышу, как он зло выплевывает то, о чем я и сама знаю: «Блядь, ну что ты за дура».
46
Собираясь на воскресный ужин к Винокуровым, я чувствую себя скованно и неловко. Наверняка, у Леона Андреевна и Максима Аркадьевич задались закономерный вопрос, почему вот уже неделю мы с их сыном живем порознь. Вернее, почему он должен был съехать из собственной квартиры во благо моих интересов. И хотя Родион утверждал, что родители отнеслись к нашей ситуации с пониманием, верится в это с трудом. Винокуров-старший не производит впечатление человека, привыкшего входить в чужое положение.
«Буду через пятнадцать минут, моя будущая жена».
Это милое обращение заставляет меня улыбнуться. То, что мы с Родионом поженимся через каких-то два месяца до сих пор не укладывается в голове. Каждое утро я пытаюсь проникнуться этим фактом, представляя кадры нашей свадьбы, но сделать это глубоко и по-настоящему отчего-то не получается. Видимо, некоторые вещи не стоит визуализировать. Их нужно попросту прожить.
В последний раз оглядев себя в зеркале, я подхожу к окну, чтобы не пропустить приезд Родиона. Взгляд машинально падает на коробочку с обручальным кольцом, лежащую на подоконнике. Усилием воли я заставляю себя ее открыть. Во второй раз с момента, как Родион сделал мне предложение. Солнечный свет игриво отражается в бриллиантовых гранях, подсвечивая камень изнутри и делая его похожим на крошечный айсберг. Так и не осмелившись его примерить, я захлопываю бархатистую крышку. Лучше подожду Родиона во дворе.
– Извини, что задержался, малышка. – Коснувшись губами моей ушной раковины, Родион трогается с места. – С Севером нужно было встретиться.
Мое тело становится деревяным. Я несколько дней всеми силами пытаюсь изжить любые мысли о нем, и не готова была так запросто услышать его имя.
– Там экипировка под него пришла, – продолжает рассказывать он, не замечая моего замешательства. – Нужно было цены утрясти. Я кстати подумал: может второй день свадьбы у него на базе проведем? Баня, квадроциклы, шашлыки…
– Я не хочу, – тихо, но твердо произношу я, впившись ногтями в кожаное кресло. – Надеюсь, ты с ним ни о чем не договаривался?
Нахмурившись, Родион поворачивает голову.
– Не договаривался конечно. Просто спросил на всякий случай.
Напряжение в груди нарастает, лишая меня возможности нормально дышать. Откуда взялась такая реакция, не имею ни малейшего понятия. Я ведь сама объявила Северу о предстоящем замужестве. Какая тогда разница, что сказал ему Родион.
– И что он ответил? – спрашиваю я, глядя перед собой.
– Сказал, что не против.
Внутри что-то обрывается. Я действительно полная дура, если ждала другого ответа. Если бы Север отказал Родиону, можно было бы вообразить, что ему не все равно.
– Без разницы, – хрипло выдавливаю. – Меньше всего я бы хотела торчать на его базе в день своей свадьбы.
– И чего ты так его не любишь. – Родион мягко теребит меня за колено. – Нормальный он. Я кстати, пригласил его на свадьбу.
* * *
– А будто бы без настроения, Линда. – Леона Андреевна озабоченно оглядывает мое лицо. – Что-то случилось?
– Нет, все хорошо. – Я предпринимаю попытку улыбнуться, чтобы не вызывать лишних расспросов. В причины своего подавленного состояния я по понятным причинам не планирую никого посвящать. – В последнее время сплю плохо.
– Это пройдет. Знаешь как говорят? Милые бранятся – только тешатся.
Сообразив, что она подразумевает нашу ссору с Родионом, я отвожу взгляд. Грудь неожиданно сдавливает сырым и тяжелым, глаза нестерпимо зудят.
– Линда, ты плакать собралась? – Голос Леоны Андреевны звучит мягко и встревоженно.
Я хочу ответить «нет», но вместе этого, вцепившись в ее плечи, начинаю горько рыдать.
– Бывает-бывает, – ласково приговаривает она, поглаживая меня по спине. – Мы с Максимом Аркадьевичем в молодости тоже часто ругались по всякой ерунде. Это уже с возрастом задвигаешь эго на задний план и учишься принимать друг друга такими, какие есть…
Я слушаю ее успокаивающий монолог, сгорая от чувства вины и стыда. Ведь дело не в размолвке с Родионом, а в другом, о чем ей, как его матери, не нужно знать. Мне стыдно за то, что я пользуюсь ее теплом и заботой, которых не заслужила. Но и отказаться от них не могу. Сейчас мне как никогда раньше нужно, чтобы меня обнял хоть кто-то.
– Успокоилась? – Отступив, Леона Андреевна с улыбкой оглядывает меня. – Вот и хорошо. Поплакать иногда тоже надо. Ты ведь совсем юная еще, а из близких никого нет рядом. Хорошо бы тебе с мамой помириться.
Промокнув рукавом мокрые щеки, я отрицательно кручу головой.
– Нет. Папа мне этого не простит. Давайте пойдем к столу.
В гостиной за накрытым столом нас ожидают Родион и Максим Аркадьевич. Судя по расслабленным лицам, беседа проходит легко и непринужденно, что в последнее время бывает нечасто.
– Леона, пусть шампанское принесут, – распоряжается Винокуров-старший, завидев жену.
– А как же вино? – растерянно переспрашивает она, кивая на открытую бутылку мерло.
– Ты не слышишь, что ли? – беззлобно рявкает он. – Зачем глупые вопросы задавать?
– Мам, у нас просто повод есть, – с улыбкой произносит Родион, по очереди глядя то на меня, но на мать.
В ушах гремит барабанный стук. Ясно, что сейчас прозвучит новость о
