Девочка Лютого - Саша Кей
Он отрывается от моих губ и позволяет лишь на секунду вернуться в реальность, только для того, чтобы сказать:
— Я не дам тебе выбора, Карина.
Он покрывает жалящими поцелуями мое горло, проводит языком вдоль ключицы и сильнее впечатывает в свое тело.
Я все еще не открываю глаз, но чувствую, как он несет меня, знаю, зачем мы покидаем тренировочный зал.
В спальне Макс каким-то непостижимым способом дотягивается до моих ступней и скидывает с них балетки. Ставит меня на низкую широкую кровать, на которой я проснулась в этой квартире впервые, и начинает раздевать: футболка летит долой, и я мгновенно прикрываю грудь руками, шортики тоже сдаются без боя. Оставляя стоять меня в одних трусиках, Макс делает шаг назад.
— Убери руки, — хрипло приказывает он.
Я не смею ослушаться и, не зная, куда их деть, сцепляю их за спиной, отчего моя грудь бесстыже выставлена вперед. Жадно разглядывая меня, он раздевается до гола. Совсем. Я впервые вижу его член. Он в полной готовности, и я не могу отвести от него взгляд. Это какое-то наваждение.
А Лютаев возвращается ко мне и дает волю рукам и губам. Нет ни единого сантиметра, который остается без внимания. Вставая коленями на кровать, он опускается все ниже, целуя живот, пока его дыхание не начинает согревать кожу над резинкой трусиков.
Макс стягивает их медленно.
— Расставь ножки, Карина. Покажи мне свою щелочку.
Смущенно я переступаю чуть шире, и Лютаев, любуясь открывающимся ему видом, поглаживает мои бедра, трется об их внутреннюю сторону щетиной и гладит кончиками пальцев расщелинку.
Мне сладко и невозможно стыдно, хотя Макс уже все видел и позволял себе очень откровенные ласки. Кажется, пришла пора самой смелой из них.
Он укладывает меня на живот, прокладывает влажную дорожку из поцелуев между лопатками, продолжая дразнить меня пальцами внизу. Они уже покрытыми моими соками и скользят вызывающе легко, демонстрируя мою покорную готовность.
Кончиком языка Макс пишет на моей пояснице свое имя, пока его пальцы осторожно проникают в тесную дырочку. Ощутив препятствие на своем пути, он судорожно выдыхает и прикусывает мою ягодицу.
— Моя, — рычит Лютаев, поворачивая меня к себе лицом.
Его пальцы все еще там, и я хочу закрыть глаза и отвернуться, но Макс требует:
— Карина, не отводи глаз. Посмотри на меня.
Краснея я подчиняюсь.
Его глаза почти черные, так сильно расширены зрачки, крылья носа трепещут как у хищника, почуявшего добычу.
— Девочка моя, — хрипло шепчет он. — Я постараюсь все сделать правильно.
Видно, что ему стоит больших усилий сдерживаться.
Киваю, закусив губу, и этот жест срывает Максу башню.
На меня обрушивается вся его страсть. Его поцелуи жалят припечатывают, завоевывают. Истерзанные его губами и языком соски припухли, ноют и пульсируют от напряжения.
В противовес его руки мучительно медленно и томяще готовят мне к вторжению.
Мои стоны разносятся по спальне один за другим, когда Макс нежно сдавливает клитор и потирает его с нажимом.
Я уже вот-вот…
Теряя всякий стыд, я хнычу:
— Макс, еще чуть-чуть! Макс ну пожалуйста!
А Лютаев любуется тем, как я мечусь на простынях и не дает мне разрядки.
— Это невыносимо! — вырывается у меня. — Сделай, хоть что-нибудь!
И, наверно, впервые в жизни Макс меня слушается.
Меня уже совсем не беспокоят приличия, потому что его язык там, внизу, лаская срамные губы, дарит неземные ощущения. Остро жалея, что у Лютаева всего две руки, задыхаясь я уже сама сминаю грудь и тереблю соски.
Во мне снова нарастает жажда, и только Макс может ее утолить.
И когда острота этих ощущений становится нестерпимой, меня захлестывает оглушающий оргазм.
Несколько секунд я парю в слепой невесомости.
Проморгавшись вижу Макса, стоящего на коленях между моих расставленных ног, он поглаживает свой стояк.
Господи! Это сейчас будет во мне?
Такая крупная головка на и без того толстом члене… Я же буду на нем как перчатка. Почувствовав мою тревогу, Макс успокаивающе погладил мое колено. Он подкладывает мне под попу подушку и наклоняется ко мне, задевая членом гиперчувствительный клитор.
— Карина, смотри на меня, я хочу, чтобы ты видела, как я тебя беру.
Глава 40. Моя девочка
Мне становится немного страшно.
Все так быстро происходит.
Макс сделает меня женщиной, и я уже никогда не стану прежней.
Назад уже не отмотаешь.
Я смотрю в Максу в лицо, но на нем нет и тени сомнения. Только решительность и голод. В свете того, что он говорил в тренировочной комнате, я понимаю, чего он хочет добиться этим «я хочу, чтобы ты видела». Картина того, что сейчас произойдет, врежется мне в память навсегда.
Как граница между «до» и «после».
Пальцами он раздвигает губки и, приставив головку, уверенно надавливает. Макс жадно следит за тем, как она погружается, у него играют желваки, губы сжаты.
— Девочка моя, — хрипит он, когда у меня от волнения все сжимается и сдавливает вторженца. — Кариночка, расслабься, иначе я кончу прямо сейчас, а я собираюсь сделать тебя своей.
Протолкнув головку, Макс нависает надо мной, опираясь на локти, и, глядя мне в глаза, медленно погружается в меня.
Я жалобно всхлипываю в момент, когда рубеж пройден, а Лютаев еще сильнее стискивает зубы. И когда Макс заполняет меня до конца, он впивается мне в губы, выпивая вырвавшийся стон.
— Девочка, ты же знаешь, так должно быть, — шепчет он, покрывая лихорадочными поцелуями мое лицо. — Прости, мне не жаль. В следующий раз будет лучше…
Замерев во мне ненадолго, Макс дает мне привыкнуть к подрагивающей внутри меня плоти и только потом начинает медленно двигаться.
Не зная, куда деть руки, я кладу ему их на плечи.
Я чувствую все: его длину и то, как он распирает меня, как скользит по вдоль стеночек, иногда надавливая на что-то чувствительное.
Спустя несколько медленных и глубоких погружений, Макс, почувствовав некоторую свободу, наращивает темп.
Прислушиваясь к этим ощущениям, незаметно я начинаю заводиться. Не так, как от прежних ласк Макса, но все же возбуждение берет верх.
Я как заколдованная смотрю на раскачивающуюся в такт толчкам цепочку Лютаева.
Ощущая там внизу растущее напряжение, которое жаждет выплеснуться, я сильнее сжимаю руки на плечах Макса.
Поняв, что мое тело включилось в эту древнюю игру, Макс перестает сдерживаться. Он утыкается лицом мне в шею, просовывает под меня руки и, прижимая к себе, начинает в
