Это лишь игра - 2 - Елена Шолохова
— Ага, — соглашается Никитос и многозначительно мне подмигивает.
Я ничего не отвечаю, но чувствую, как некстати краснеют щеки.
— Я чего-то не знаю? — спрашивает Юлька, переводя непонимающий взгляд с одного на другого.
— Да вот девушка… как? Лена? Так понравилась Никитосу, что он к ней прямо на лестнице чуть не начал приставать, — объясняет Слава.
— Но-но! — шутливо хмурится Юлька и грозит пальцем. — Ленчика своего я в обиду не дам.
— Понял, Никитос? — подыгрывает ей Слава.
— Облом… — с деланной грустью вздыхает Никита.
Но когда мы рассаживаемся за столом, он пристраивается рядом. Не сразу и не явно, но норовит меня потрогать.
Сначала будто вообще случайно касается, когда протягивает руку к чашке с салатом или к бутылке с виски. Он даже не смотрит на меня при этом, но эти его касания слишком уж часты для случайности. То бедро заденет, то руку, то колено. И в то же время всё это как-то вскользь, мимоходом, даже предъявить пока нечего.
Но сижу я как на иголках. Внутри как ком растет нервозность. Я напряженно слежу за каждым его движением, стараясь предугадать и увернуться, отклониться, отодвинуться хоть немного. Мне кажется, он всё это замечает, но продолжает притворяться и трогать меня.
Остальные же веселятся вовсю. Девчонки пьют уже второе шампанское, раскраснелись и хихикают. Ну а Юлька почти наравне с парнями хлещет виски и со своего Славика не сводит глаз.
Я одна ничего не пью. То есть вначале чуть-чуть пригубила за именинницу, ну и потом лишь подносила к губам, пока меня не раскрыли.
— А кто это тут филонит? — заглянув в мою кружку, во всеуслышанье восклицает Никита.
Бокалов у Юльки нет, поэтому все пьют из разномастной посуды. Мне досталась обычная керамическая кружка.
— Нехорошо, — цокает языком Руслан. — Сейчас тогда нальем штрафную.
— Отвертку замутим… виски с шампунем, — подхватывает мысль Никита. — И чтоб до дна!
— Не надо. Я не буду.
— Будешь, будешь. Не умеешь — научим, не можешь — заставим, — заявляет Никита, хищно скалясь.
— А почему не можешь-то? — спрашивает Руслан. — Больная, что ли?
— Да. Больная, — отвечаю я. — Есть еще вопросы?
— Вопросов больше не имею, — вскидывает руки в примирительном жесте Руслан.
— Рус, ты как-то быстро сдаешься. Болеешь — вылечим! — продолжает глумиться Никита и обнимает меня за плечи. Во вторую руку он берет со стола кружку и подносит к моему рту.
— Не трогай меня!
Я скидываю его руку и вскакиваю из-за стола. Наверное, слишком резко. Так, что он разливает шампанское себе на джинсы. Я одна слышу, как он выматерился себе под нос и добавил сквозь зубы: сучка…
— Лен, ну в самом деле, ты чего? — вмешивается то ли Настя, то ли Аня, то ли обе. — Хорошо же сидим. Чего ты выступаешь?
— Эу! Отстаньте от человека! — наконец подает голос и Юлька, словно только что очнулась. — Славочка, скажи своим друзьям, чтобы не лезли к Ленке. А то будут иметь дело со мной.
Я усаживаюсь между Настей и Аней. Они, может, и недовольны, но мне все равно, лишь бы подальше от этого Никиты.
Вообще-то мне пора уже уходить, но не хочется оставлять Юльку с ними. Хотя бы предупредить ее я должна.
— Да кто к ней лезет? — хмыкает Никита и бросает на меня нехороший взгляд. — Кому-то нервы лечить, по ходу, надо.
— Кстати, Славян, как там Вика? Выписалась уже? — спрашивает вдруг Руслан. — Мы всё хотели тоже ее навестить, да как-то то одно, то другое…
— Да нет, в больничке еще, но ничего, уже оклемалась, — отвечает Слава. — Дура она, а это не лечится.
— Любящий брат, — издает смешок Руслан.
— Да достала она! Не знаю, как ее Герман сносит. Батя собирается их отправить на Мальдивы…
— Да ты что? — аж присвистывает Никита. — Он ведь так его ненавидел. Отец рассказывал…
— Ненавидел, ага. А теперь любит. Он же, типа, герой, Викулю спас, теперь у них всё хорошо, теперь у них любовь и полное взаимопонимание. Батя вообще его чуть ли на алтарь ни вознёс. Он же сначала был резко против, чтобы они женились, теперь — наоборот. Сегодня как раз обсуждали свадьбу…
Я зачем-то жадно ловлю каждое его слово, чувствуя, как стремительно разгоняется сердце, как жар приливает к лицу, как в груди растекается едкая горечь, так, что даже дышать больно.
Мне хочется немедленно уйти отсюда. Хочется в тишину, в прохладу, на свежий воздух. Хочется больше не слышать ничего про Германа. Не думать. Забыть. Забыться…
В горле свербит. Во рту пересохло. Я тянусь к соку и замечаю, как дрожит рука. Пытаюсь унять эту дрожь, но лишь с грохотом роняю коробку. И тут же ловлю на себе чужие взгляды. Никто ничего не говорит, но мне кажется, что все они догадались по моему лицу, о чем я думаю, что чувствую.
Я поднимаюсь и быстро выхожу из комнаты.
— Лен, ты куда? — спрашивает вслед Юлька.
— Подышать, — сипло отвечаю я.
Бесцельно, не глядя, иду вперед, пока не оказываюсь в самом конец коридора. Останавливаюсь у окна. Облокотившись о подоконник, рассматриваю двор, проулок, мусорные контейнеры, собак, прохожих и потихоньку успокаиваюсь. Хотя все равно чувствую себя глубоко-глубоко несчастной…
Неужели так будет всегда, стоит мне только услышать что-нибудь про Германа?
Мне так больно, словно он меня опять предал, хотя умом понимаю, что это не так. Я ведь сама его оттолкнула, сама, но… господи, почему он так быстро утешился? Почему он все еще с Викой? Он же хотел расстаться с ней, а сам… И что значит — "теперь у них любовь"?
«Я не имею никакого права его винить», — твержу себе, стараясь побороть ревность. Безуспешно…
Она меня буквально душит.
И тут чувствую, как на поясницу ложится чья-то ладонь. Вздрогнув, резко оборачиваюсь — Никита.
— Что тебе надо?
— А ты чего такая грубая? — вкрадчиво произносит он, скользя масляным взглядом по лицу, по губам, по шее. — Никто тебя вежливости не учил? Надо исправить упущение…
Я даже отвечать ему ничего не хочу. Хмуро взглянув на него, просто пытаюсь отойти, но он хватает за руку и не отпускает.
— Куда рванула? Ты чего дергаешься? Ты хоть знаешь, кто я?
— Не знаю и знать не хочу. Руки убери.
— Дерзкая, да?
— Руку убери! — повышаю я голос, пытаясь его оттолкнуть и вырваться, но каким-то образом наоборот оказываюсь прижатой к нему. В нос ударяет терпкий запах дорого парфюма, табака и алкоголя.
Я уже готова закричать, но тут какой-то незнакомый парень хватает за плечо Никиту и разворачивает к себе.
— Э,
