Гайя Колторти - Анатомия чувств
Тогда ты улыбнулся. В кои-то веки она признавалась в своих чувствах. Ты был счастлив. Ты спрятал лицо у нее на груди и долго слушал, как бьется ее сердце, мягко, нежно и покорно.
36
Однажды днем Сельваджа пришла к тебе в комнату, как только ваши родители отправились по своим делам. Ты как раз читал «La Gazzetta dello Sport», когда услышал, как открывается дверь. На ней было зеленое нижнее белье, прекрасно подчеркивающее цвет ее глаз. Ты не успел ничего подумать, а она с распущенными волосами уже была в твоей постели.
Ты лукаво посмотрел на нее, открыл ящичек тумбочки и обменял «La Gazzetta» на презервативы.
После секса вы практически сразу заснули, даже не поговорив толком. Но теперь она открыла свои изумрудные глаза, и ты решил поведать ей то, что уже некоторое время занимало твои мысли.
— Что ты скажешь, если мы поедем куда-нибудь? — прошептал ты, слегка отодвигаясь, чтобы лучше видеть ее.
Она спросила с любопытством:
— Куда?
— Куда хочешь, насколько возможно, конечно. В Италии или в Европе. Решай ты.
— А деньги у нас есть?
— Да. На одну неделю хватит, я думаю. Серьезно, можем отправиться, когда захочешь.
Сельваджа крепко обняла тебя, целуя в губы:
— Я обожаю тебя, Джон-Джонни!
— А люблю тебя больше жизни, — сказал ты.
При этих словах легкая тень пробежала по ее лицу.
— Только хватит говорить о том, как ты влюблен, — взмолилась она. — Я вообще не понимаю, зачем ты это делаешь. Ты же в любой момент можешь получить меня, а я вовсе не нуждаюсь в клятвах.
— Я говорю, потому что это правда, — запротестовал ты. — Я бы не говорил, если бы это было не так. Я люблю тебя и не могу быть неискренним.
— Перестань! — перебила она. — Я больше не хочу слышать от тебя эту чушь, понятно?
В этот момент она была уже у двери и собиралась выскользнуть в коридор.
Ты быстро настиг ее и встал между нею и дверью, чтобы не дать ей уйти.
— Я не могу перестать, — сказал ты, — просто потому, что это не чушь. Это ты неправильно понимаешь любовь.
Сельваджа фыркнула:
— Помилуй, ты даже не представляешь себе, что такое любовь. То, что ты чувствуешь, это нереально, не может быть настоящим. И ты это знаешь.
— А если всякий раз, как я тебя вижу, у меня сердце начинает бешено колотиться, это реально, нет? — решительно возразил ты.
Она попыталась отодвинуть тебя, но не слишком уверенно. Ограничилась лишь легким подобием удара кулаком в грудь, а ты сказал:
— Ну, так что, поедем?
— Конечно, — ответила она. — Поедем.
Два дня спустя, десятого августа, разумеется, после того как родители получили от вас все возможные и невозможные заверения и успокоились, вы сели в поезд. Он пришел точно по расписанию.
37
Ты многого ждал от этой поездки. Одна мысль побывать в Риме, о да, именно он был вашей мечтой, в обществе Сельваджи радовала и страшила тебя одновременно. Там ее мысли были бы полны только тобой, она следовала бы за тобой повсюду, слушала бы только тебя и никого другого, и ее руки прикасались бы к твоему телу, готовому принять ее в долгие минуты любви, и ты не променял бы их ни на какие сокровища мира.
Полдня вы гуляли по городу, осматривали памятники и радовались, что никто не бросает на вас косых взглядов, никто не кривится от отвращения при виде ваших поцелуев. Здесь вы были влюбленной парочкой в романтической поездке, свободные от любого предубеждения и обязательств перед обществом.
Вам понравилось быть туристами. Вы отсняли двести фото, наверное. Ваши позы были такие же, как у обычных подростков в любой стране: она игриво целует тебя в щеку, вы целуетесь в губы, она в профиль смотрит на тебя и смеется, а ты смотришь прямо в объектив, серьезный, как альпийцы на старых фотографиях. Ну, разумеется, никто в доме их никогда бы не увидел.
Уставшие, вы добрались наконец до вашего номера в отеле. Поднимаясь по лестнице, вы еле передвигали ноги и смеялись над этим. Вероятно, вы не смогли бы даже удержать равновесие, если бы не поддерживали друг друга.
Вы бросились на кровать и так и остались лежать бок о бок, не шевелясь, глядя в потолок. Совершенно обессиленные, вы слушали собственное дыхание и биение ваших влюбленных сердец.
— Джон-Джонни? Просыпайся, ну же!
Ты слышал где-то вдалеке ангельский голос, который звал тебя. Как во сне кто-то теребил тебя, заставляя открыть глаза, трудно поверить, но это не шутка. Ты повернулся на кровати и, кажется, что-то сказал, но что именно, мы так и не узнаем.
— Джонни!
Полумертвый или полуживой, ты постепенно возвращался в реальный мир. В комнате было темно, только слабый свет уличного фонаря проникал сквозь задернутые шторы. Это Сельваджа звала тебя.
— Дорогая… что случилось?
— Одевайся, давай, — ответила она, сидя на краю кровати.
— Который час?
— Три. Давай же, вставай. — Она поднялась и стала тянуть тебя за руку.
— Почему мы должны вставать в три часа ночи?
— Ну, ради меня…
«Мне это снится, — подумал ты. — Ясное дело».
В этом сне, однако, она уже начала одеваться. И довольно быстро.
— Ну же! — подталкивала она тебя.
— Какие у нас планы?
И вот вы уже на улице. Вас встретила та таинственная тишина, какая царит обычно на ночных полупустых и слабоосвещенных городских улицах.
Прошло еще несколько минут, прежде чем остатки твоего сна окончательно выветрились, пока ты покорно шел за Сельваджей.
Фонтан Треви. Ночью. Эта спокойная водная громада, чьи волшебные отблески, казалось, оживляли мрамор.
— Ты с ума сошла? Нель-зя! — попытался ты остановить ее.
Она обернулась и улыбнулась тебе:
— Я всю жизнь мечтала об этом.
— Если кто-нибудь увидит, тебя арестуют. Вылезай! Скорее!
— Ну, не посадят же в тюрьму за это, — сказала она, оглянувшись.
Ты безнадежно вздохнул:
— Выходи, прошу тебя.
— Слушай, многие актрисы так делают, — она засмеялась, водя по водной глади руками, — почему мне нельзя? Разве я хуже какой-нибудь актрисы, только потому что не знаменита? — Она приблизилась и подала тебе правую руку.
Ты подумал, что она хотела выбраться из фонтана, но она просто забралась на парапет бассейна и пошла по нему, пока ты, как верный паж, поддерживал ее за руку.
«Она перегибает палку», — подумал ты, представляя, как вы выглядели со стороны.
— Если ты заболеешь из-за мокрой одежды, — начал ты, — я не буду тебя лечить.
38
Восемь вечера. На небе только что показались первые звезды. На западе заходящее солнце высвобождало последние лучи, освещавшие лицо Сельваджи, и в этом умирающем свете ее глаза блестели ярче. Прогуливаясь, вы с сестрой тихо разговаривали. Вскоре небо начало темнеть все больше.
